Избранные сочинения в 4 томах. Том 2. Повести и рассказы. 1887-1892

... какой-то немец прислал императору Вильгельму Первому шубу из кротовых шкурок и будто император приказал сделать ему выговор за то, что он истребил такое множество полезных животных.

Я считаю твоего Лаевского мерзавцем, не скрываю этого и отношусь к нему как к мерзавцу, с полною моею добросовестностью. Ну, а ты считаешь его своим ближним — и поцелуйся с ним; ближним считаешь, а это значит, что к нему ты относишься так же, как ко мне и дьякону, то есть никак. Ты одинаково равнодушен ко всем.

Вы говорите - у вас вера. Какая вера? А вот у меня есть дядька поп, так тот так верит, что когда в засуху идет в поле дождя просить, то берет с собой дождевой зонтик и кожаное пальто, чтобы на обратном пути его дождик не промочил. Вот это вера! Вера горами движет.

Дуэль вообще глупа и бестолкова, так как она не решает вопрос, а только осложняет его. Но что без неё иногда нельзя обойтись.

Дуэль есть дуэль, и не следует делать ее глупее и фальшивее, чем она есть на самом деле.

— Как я счастлива! — шептала она, закрывая глаза. — Как я счастлива!

Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и оно кажется прекрасным.

Володе приятно было сидеть, не двигаться и прислушиваться к тому, как мало-помалу наступал вечер.

– Твой бог и мой бог все равно, – сказал Кербалай, не поняв его. – Бог у всех один, а только люди разные.

Никогда в другое время, даже после сильных проигрышей на бирже, он не чувствовал такого презрения к самому себе, как теперь.