Не родись красивой. Триумфальное возвращение

Какова цель твоей любви, если не можешь выдержать присутствия твоей дамы?

Лишь о любви все мысли говорят,
И столь они во мне разнообразны,
Что, вот, одни отвергли все соблазны,
Другие пламенем ее горят.
Окрылены надеждою, парят,
В слезах исходят, горестны и праздны;
Дрожащие, они в одном согласны -
О милости испуганно твердят.
Что выбрать мне? Как выйти из пустыни?
Хочу сказать - не знаю, что сказать.
Блуждает разум, не находит слова,
Но, чтобы мысли стали стройны снова,
Защиту должен я, смирясь, искать
У Милосердия, моей врагини.

[...] я делю самого себя на два начала, следуя раздвоению моих мыслей. Одну часть я называю сердцем, то есть желанием, другую - душою, то есть разумом.

Ноги мои находились в той части жизни, за пределами которой нельзя идти дальше с надеждою возвратиться.

И я - как тот, кто головой поник,
Скрывая взора скорбного смущенье,
Вы радости волненье
Лишь видите - я скорбь таить привык.

...так что воистину о ней можно было бы сказать слова стихотворца Гомера: «Она казалась дочерью не смертного человека, но бога».

Смерть лютая, врагиня состраданья,
Мать слез и воздыханья,
Неистовый, нещадный судия, —
Ты сердце жжешь тоской воспоминанья!

Говорю я: когда она появлялась с какой-нибудь стороны, то одна надежда на дивный ее поклон изгоняла все злое во мне и возжигала пламя милосердия, которое заставляло меня прощать всякому обидевшему меня. И если бы спросили меня тогда о чем-нибудь, то ответ мой был бы лишь один: «Любовь…» — и лицо мое исполнено было смирения.

Если бы я не терял моих сил и владел бы собою настолько, что мог бы держать ответ, я сказал бы ей, что едва только я представлю себе дивную ее красоту, как тотчас же овладевает мной желание увидеть ее, и столь оно сильно, что убивает и уничтожает в моей памяти все, что могло бы восстать против него: вот почему не удерживают меня былые страдания от стремления увидеть ее

Все, что мятежно в мыслях, умирает
При виде вас, о чудо красоты.
Стою близ вас, — Любовь остерегает:
«Беги ее иль смерть познаешь ты».
И вот лицо цвет сердца отражает,
Опоры ищут бледные черты,
И даже камень словно бы взывает
В великом страхе: «Гибнешь, гибнешь ты!..»
Да будет грех тому, кто в то мгновенье
Смятенных чувств моих не оживит,
Кто не подаст мне знака ободренья,
Кто от насмешки злой не защитит,
Которой вы, мадонна, отвечали
Моим очам, что смерти возжелали.