Об искусстве

Чрезмерное стремление ошеломлять читателя множественностью эпизодов, мелькающих персонажей и декораций, всевозможных идей и голосов порождает у нас растущее чувство беспомощности перед какой-то взбесившейся, разбушевавшейся библиотекой, где все тома разом выкрикивают свои миллионы слов и где все папки одновременно, в общем неистовстве изрыгают свои гравюры и свои рисунки. "Он слишком начитан", -- хотим мы сказать об авторе, как мы говорим о пьяном: "Он слишком много выпил".

Ошибочно принимать метафору за доказательство, поток многословия за источник истин с большой буквы, а себя за оракула – это недомыслие, присущее нам от рожденья

Мы выдумываем лишь то, что выдумке по душе и что в выдумку просится. Но вымученные создания эрудиции непременно нечисты,

Быть прекрасным, быть необыкновенным можно только для других. Это пожирается другими.

Я отдаюсь восхитительному порыву: читать, жить там, куда увлекают слова. Их явление предначертано. Их звучания взаимосвязаны. Их подвижность уже обус­ловлена предварительным размышлением, по воле кото­рого они должны устремиться в великолепие, в чистоту сочетаний, в отзвучность. Предусмотрены даже мои изумления: они незримо расставлены и участвуют в ритме.

Обнаженные мысли и чувства столь же беспомощны, как обнаженные люди.

Надежда есть только недоверие живого существа к точным предвидениям своего рассудка. Она внушает, что всякое заключение, неблагоприятное для данного существа, должно быть ошибкой его рассудка.

Мы оцениваем собственную мысль в зависимости от того, как ее выражают другие.

Найти — еще полдела. Самое трудное — сделать найденное своим.

Страдать — означает придавать чему-то повышенное значение.