Братья Карамазовы. Часть 1

Сказать что-то о "Братьях Карамазовых" в двух словах невозможно.

Проклятье рода Карамазовых отслеживается в тексте уже сразу, если к этому готов, то есть читаешь не в первый раз. Вообще, странно, что Достоевский что-то имел в виду, но забыл об этом сообщить. Он всегда был не слишком хорошего мнения о читателях, поэтому предпочитал все разжевывать. Но, постмодернизм идет в наступление. Посмотрите, там маменька не подслушивает? Если подслушивает, то убейте ее. Так бы было у Шекспира - реки крови, все конкретно, эпично, а потому и кажется, что более трагично. На самом же деле - попробуйте подсчитать количество ненавязчивых трупов уже в самом начале этого произведения. Стоит кому-то проявить заботу о мальчиках Карамазовых, как его тут же настигает преждевременная или неминуемая кончина. Макбеты отдыхают. Вспомните верх извращения - "Дядюшкин сон". Вместо того, чтобы по-человечески, по-шекспировски просто-таки вскрыть себе кинжалом вены - герой этого произведения совершает самоубийство таким способом, что дохнет годами - долго и мучительно.

Термин "иеромонах" у меня почему-то ассоциируется с "аэрогриль". Разные вариации слова "жид" встречаются повсеместно, будь то "жиды, жидки, жидишки и жиденята". А еще очень часто употребляется слово "существо". Впрочем, сие мелочи, теряющиеся на фоне изменчивой личности Федора Михайловича. Задатки этого процесса мы наблюдаем еще в "Бедных людях", где перед нами сразу два Достоевских. В "селе Степанчиково" автор пошел еще дальше - выделил главного героя от первого лица, но и сохранил себя любимого в виде Ростанева, дабы наблюдать за самим собою со стороны. И, наконец, полную чехарду мы наблюдаем в "Бесах", где даже сами бесы не помогут отыскать самого автора, прячущегося с конспиративными целями не пойми от кого - то ли от властей, то ли от жены, то ли от самого себя. В "Братьях Карамазовых" Достоевский уже вещает устами старца Зосимы нечто монументальное - сие свод законов и правил, написанных в виде библейских указаний, заветов Ленина, правил поведения в метрополитене. Все это подытожил Оруэлл в своем "Скотном дворе"

Мимо этого не смог пройти Юкио Мисима, использовав этот отрывок в качестве вступления в "Исповеди маски".
Радует следующее - еще целый второй том впереди, но мешает дикая зависть к тем, кто это еще не читал.

p.s. Мысль, конечно, ужасающая и логичная - три столь разных брата, но все Карамазовы, увлечены одними и теми же девицами. Уж не знаю - какой формы у этих девиц должен быть в реале, чтобы случился такой психологический бардак. Ибо разным людям редко нравится один и тот же тип женщины. А в рясе, наверное, неудобно целоваться и доставать. Впрочем, наверняка не знаю, ибо не носил.

p.p.s. "В России пьяные люди у нас самые добрые".

Аааа!!!! p.p.p.s. Старику Карамазову можно посвятить еще страниц двадцать текста, а цитатами заполнить два новых ресурса.

И еще немного этого бесконечного.

Нужна ли критика Ф.М.Достоевскому? Уж точно не моя! Я вообще после подобных произведений ощущаю себя очень ограниченным читателем. Поэтому я позволю себе лишь несколько мыслей по поводу…

Интересно что более, чем на 1000 страниц романа, сюжет, охватывает не так много событий, как может показаться на первый взгляд. Три брата воссоединяются в доме отца и пытаются уладить семейный спор, связанный с женщиной, на которой хотят жениться и отец, и старший брат, что приводит к трагическим, хотя и предсказуемым событиям…
Таким образом, условно роман можно разделить на две части. Первая – до убийства старшего Карамазова, вторая соответственно после.

Если вы читаете книгу ради «тайны убийства», не стоит этого делать – вы быстрее впадёте в кому, чем дойдете до развязки интриги, потому что убийство, суд и прочее – всё это не то, к чему стремится Достоевский.
Эти события – всего лишь прием, дающий ему возможность остановиться и порефлексировать на множестве других тем.
Темы, которые в своем романе затрагивает Достоевский, значительны и весомы. Как только он начинает развивать сюжет, он вдруг уходит в дебри политической или религиозной философии, и читатель должен остановится, переварить смысл аргументов, и, если хватит интеллекта, лично решить, на какой стороне спора находится истина.

И если, честно признаюсь, я не понимаю всех глубин философии этого романа, то оценить, как Достоевский описывает человеческую природу, мне ничего не мешает.
С абсолютным мастерством, он словно хирург препарирует людские души так, что каждый герой его романа воплощает в себе аспекты человеческого бытия: один – безрассудный образ жизни, другой – эгоизм и высокомерие, третий – робость и веру в Бога.

Эта книга огромна. И это не только про её объем, это и про амбиции. Трудно назвать хоть один аспект жизни, который Достоевский не включил бы в этот роман. Религия, деньги, политика, любовь, преступление и раскаяние, мораль – всё сплетено в единое целое.
По сути, этот роман –эпопея, сметающая правду и ложь жизни и человеческой судьбы. Она раскрывает, объясняет, пробирается сквозь мрачную реальность, отражающую вечные жизненные вопросы, которые, как правило, остаются без ответов…

Даже не знаю как начать свой отзыв. Очень сложно писать о книге, которая признана не только русской классикой, но и мировой.

Я не могу сказать, что она мне понравилась или не понравилась, в восторге я от неё или наоборот разочарована. Все эти слова про моему мнению не о произведениях Достоевского.

Эта книга заставляет думать. Не задумываться, а именно думать в процессе чтения и сопереживания. По-другому читать Федора Михайловича невозможно.

Такой огромный ворох мыслей, чувств, переживаний, психологических драм и полутонов, что, наверное, правильнее будет сказать, что эту книгу надо прожить.

Три брата. Разных. И все же все они Карамазовы. Дети одного отца. А отец - это отдельная история. Грустная и местами очень гадкая история.

Пересказывать сюжет немыслимо, да и не нужно. Великая книга именно по объёму смыслов. Я под впечатлением... Это нужно читать. Обязательно.

Обратившись через десятилетие после первого прочтения романа, уяснила, что книга - на все времена, о человеческой душе, ее порывах, страстях, недостатках. Тело дряхлеет и тускнеет, душа же вечна: она растет, развивается даже в немощном телесном сосуде. И читая прозу Достоевского происходит невидимый процесс ее взросления, несмотря на возраст.
Совершенно неожиданная эмоциональная реакция на повторное чтение - понравилось, но меньше. Возможно, важную роль в этом играет полученный жизненный опыт, чтение более духовной литературы. Тем не менее, произведение Достоевского смело можно отнести к непревзойденной классике, "вечной", "непреходящей".

Невероятная отрава, медленно проникающая. Сладкая пытка медленного переворота из привычного положения - в мучительное - именно медленное, неизбежное.
Пришло осознание веры не со всеми этими "боженька накажет" и прочим - заставляющем отторгнуть ее. Как теперь мне кажется, религия - в изначальном смысле - это жизнь по заповедям без возведения кумира, а молитва - это не только хвала или просьба к Господу, а напоминание о заповедях.
Пусть даже половина произведения - но даже прочитав одно это я чувствую, как что-то внутри меня расширяется, заставляет взрослеть - не умнеть, но уметь думать, сопоставлять.
Повторюсь, это не встряска, это - медленный, величественный переворот.
Глава "Бунт" - монолог Ивана о "слезинке ребенка" - это ведь сам Достоевский; следующая глава "Святой Инквизитор" - тоже он. В голове не укладывается.
Срочно ищу второй том, потому что этот - первый - выужен с помойки.

Достоевский задал такой стиль повествования в первом томе «Карамазовых» — будто качели в парке аттракционов: сначала лёгкий ветерок, а потом тебя резко кидает в философские глубины, где хочется либо выть, либо ломать голову. Вот ты и попал в эту качку: с одной стороны — живые, яркие персонажи, которые будто реально живут и дышат (Алеша — чистый ангел, Иван — настоящий демон, и ты в них веришь, как в затишье перед бурей). С другой стороны — эти философские «затыки» и отступления, которые иногда так затягивают, что хочется сказать: «Фёдор Михайлович, давайте уже по делу!»

Но это и есть фишка Достоевского. Он не просто рассказывает историю, он заставляет тебя вцепиться в тему страсти, веры и моральных терзаний, как будто сам с тобой спорит. Разговор Алеши с Иваном — это не просто диалог, это настоящая эмоциональная бомба, которая тебя не отпускает и после прочтения. Мне даже кошмары снились — это не баг, а фича: значит, книга меня тронула по-настоящему.

Да, стиль — это качели: то легко, то тяжело, и иногда хочется сбежать от этих философских дебатов. Но если ты дошёл до сюда, значит, ты в теме и готов к таким «качелям». Только я не поняла, почему Достоевский так топит за веру, если есть Иван? Это как внутренний баттл автора, где вера и сомнения дерутся друг с другом, и ты становишься свидетелем этого эпического замеса.

В сравнении с «Преступлением и наказанием» и «Бесами» — тут всё по-взрослому, серьёзно и глубоко. Тут не просто криминал или политика, а семейная драма, где каждый герой — как отдельный мир со своими демонами и ангелами.

Итог: 9 из 10. Почему не 10? Потому что иногда философия затягивает и хочется быстрее перейти к действию. Но если ты фанат живых персонажей и глубоких тем — этот том для тебя как раз. Продолжай читать, там во втором томе Иван ещё покажет, кто тут главный в драме.

В общем, «Братья Карамазовы» — это не просто книга, это качели для души и ума, и если ты готов к такому драйву — вперёд!

по половине книжки не принято писать рецензию, но молчать я не могу.
меня всегда поражало, насколько Федор Михайлович дерзок, безапелляционен, насколько честен, насколько легко, но в то же время не автоматично, обнажает всю подноготную, все самое страшное и все, вызывающее наибольший восторг.

я упиваюсь этим текстом, читаю, конечно, не в первый раз, но как вариант самоизлечения - это наилучшая книга. книга-цунами, после которой высовываешь голову в окно - и давай дышать. и давай верить. и давай жить.

Не зря Достоевский один из моих любимых авторов. В его произведениях есть всё, утонченность слова, красота идей, жестокая реальность, накал страстей, эмоции через край и многое другое. Я искренне восхитилась этой книгой. И хотя она небольшая, но за то полная русского драматизма, полная настоящих человеческих чувств какие только есть на земле.
Каждый герой по-своему хорошо и плох одновременно, каждый герой вызывает сочувствие глубокое, но в то же время и глубокое отторжение. Первые сто страниц были достаточно грустными, скучными. Но потом появилась сказка, романтизм, что-то реальное и сокровенное. Когда появилась Катерина Ивановна против Грушеньки. А потом ещё и калека Lise. Но последняя такая наивная вечно смеющаяся над Алёшей, такая милая и сострадаешь ей по несчастью. Но и отталкивает ее глубокая глупость, как будто идеальный образ дурочки.
Достоевский писатель таков, что в его книге можно найти, что угодно, и вражду, и дружбу, и любовь, ненависть, смерть и жизнь, всё противоположное, но безумно интересное для чтения. Кто бы мог подумать, что все герои будут настолько живыми, что задаешься вопросом, а не смотришь ли ты сериал по воображению? У меня это ещё с детства такое, как будто сериал смотрю, когда читаю. Потому что, наверное, воображение у меня красочное, и книги всегда нахожу интересные. Впрочем, как и эта книга.
Что касается священника Зосимы, которому посвящено немало страниц в книге, то он мне понравился больше всего. Очень добрый и душевный человек. Монахи не все такие. Но Зосима достаточно добр, мил и интересный персонаж.
Больше мне не понравился Митя, ну как можно обращаться так с собственным отцом? Разве можно быть настолько жестоким? И бесчеловечным, и низким. Дурак он конечно редкостный, таких дураков ещё поискать нужно.
А понравился мне Алеша, хороший малый.
С нетерпением буду читать второй том книги. Потому что многое осталось неясным, но интересно чем закончится этот хороший сюжет, эта история жизненная и глубоко правдивая.

Первый том «Братьев Карамазовых» — это не начало романа в привычном понимании. Это грандиозный пролог, фундамент, на котором возведётся собор страстей, идей и катастроф. Достоевский здесь — не повествователь, а инженер человеческих душ, который с бесстрастной гениальностью закладывает мину замедленного действия под каждого героя и под саму идею российской действительности.

Суть произведения в этом томе — не в сюжете (убийство ещё впереди), а в тотальной психологической и идеологической мобилизации всех сил. Это глубокое исследование «почвы», той умственной и духовной среды, в которой только и может произрасти преступление, подобное будущему отцеубийству. Роман о том, как идеи, доведённые до своего логического предела, становятся судьбами.

Авторская интонация — это уникальный сплав проповеднического пафоса, нервной исповедальности и почти детективной напряжённости. Голос Достоевского многоголосен: он звучит то язвительным сарказмом в описании Фёдора Павловича, то пронзительным лиризмом в сценах с Алёшей, то огненной мощью в речах Ивана. В этом голосе нет ни капли фальши — только трепетная, почти болезненная правда о человеке, стоящем на краю бездны.

Стиль и структура первого тома — это архитектура нарастающего напряжения. Язык неровный, прерывистый, дышащий нервами. Короткие, рубленые фразы соседствуют с развёрнутыми философскими тирадами. Композиционно том построен как серия мощных психологических портретов («один преподобный», «надрывистые обстоятельства», «старший сын»), которые постепенно сближаются, чтобы в следующих томах столкнуться в смертельной схватке. Главный приём — не описание, а вскрытие. Достоевский не показывает поступки, он обнажает те мучительные внутренние процессы, что их порождают.

Персонажи представлены здесь не как типы, а как целые вселенные, каждая со своей гравитацией и законами. Дмитрий — это стихия необузданной, трагической страсти; Иван — холодный, разъедающий душу интеллект; Алёша — воплощение «живой жизни» и деятельной любви. Даже второстепенные герои вроде капитана Снегирёва или старика Карамазова прописаны с такой онтологической глубиной, что их образы прошибают насквозь. Их мотивация никогда не бывает простой — она всегда клубок из любви и ненависти, веры и богохульства, гордости и самоуничижения.

Темы и смыслы, заявленные в первом томе, определят весь путь русской мысли на столетие вперёд. Это вопрос о Боге и бессмертии души («Если Бога нет, то всё позволено?»), проблема свободы и страдания, исследование природы зла и поиск почвы для «русской идеи». Это беспощадный диагноз обществу, разрывающемуся между циничным обогащением и духовными исканиями.

Эмоциональный след после первого тома — это чувство ошеломляющей причастности к чему-то колоссальному. Остаётся не просто впечатление от прочитанного, а ощущение, что тебе вручили тяжёлый, раскалённый слиток истины о человеческой природе, который несешь в себе, обжигаясь.

Личный акцент. Для меня первый том «Карамазовых» — это прежде всего том Ивана. Его бунт, его «Легенда о Великом Инквизиторе», которая вырастает здесь из тихого, кабинетного сомнения в огненную поэму о трагедии свободы, — это точка высочайшего интеллектуального напряжения не только в творчестве Достоевского, но и, пожалуй, во всей мировой литературе. Это не точка боли, а точка разлома, после которого мир уже не может быть прежним.