Угрюм-река. В двух томах. Том 1

И недаром, не зря, не здорово живешь всколыхнулись его думы: Анфиса дни и ночи думала о нем. Сидела Анфиса на берегу своей судьбы, бросала в океан участи своей алые, кровавые куски обворованного сердца, и, круг за кругом, за волной волна, быстро-быстро – миг, в Москве, по скрытым неузнанным законам мчались ее мысли туда, к нему, к тому берегу московскому – и прямо в его сердце, там, в Москве.

Совесть, совесть, люди тебя выдумали или Бог, – и замолчишь ли ты когда-нибудь?! А если и вправду существуешь, то зачем ты дана человеку на мученье, и чьим веленьем встаешь ты прежде дел людских: нет ничего, спокой и тишина – и вдруг защемит сердце?

Ибрагим погрозил солнцу кулаком и плюнул

Хозяин попробовал улыбнуться, но вместо того скривил кислую, шершавую, как старый веник, рожу и чихнул.

Слушайте внимательно и не стройте трагических харь

...Закон говорит: «Гладь рабочего по головке, всячески ублажай его». А царь говорит: «Давай мне больше золота». Кто выше — царь или закон? Ага, то-то...

Завтра думаю окончательный переговор произвести с Анфисой Петровной. Венчальные свечи уже в пути. И цветы.
- А ежели она упрётся? - сердито покрутил Прохор свой чуб.
- Господи, тогда свечи и цветы продам. Да нет, я уверен.

- Значит, выходит, мы с вами идейные враги. Идейные. Но это не значит, что мы вообще враги. Мы можем быть самыми близкими друзьями.
Прохор швырнул в белку шишкой и сказал улыбаясь:
- Я, Шапошников, люблю с врагами жить. Веселей как-то...

Революция есть хирургическая операция. Да, кровь. Да, пожалуй, насилие. Но насилие и кровь на пользу организму в целом.

Золото, оно - ого! - грех в нем.