Рассказы

Август закончился, осень... И это неплохо, совсем неплохо, потому что, оказывается я люблю осень, особенно сентябрь и начало октября. А несправедливо нелюбимый мною август в этом году меня утешил, пощадил... И не считая своего последнего прощального дня, во все остальные он оказался прохладным и спокойным, немного осенним, а вовсе не липким и воспалённым, как обычно свойственно ему...

Рассказ Бунина мне попался на глаза сам, случайно. И после иностранца Брэдбери с его одуванчиковым вином и уходящим летом окунуться в акварельный и родной бунинский слог было настоящим наслаждением. Словно вдыхаешь... Нет, выдыхаешь, завидя издалека что-то родное. Приятно улыбаешься и успокаиваешься. Вот он - родной русский и самый красивый язык на Земле, особенно из под пера любимого классика. Наслаждение... И неважно, что никогда не жила в деревне, а уж тем более в позапрошлом веке при крепостных, и неважно, что не понимала некоторых деталей быта, которые не могла представить... Нужно просто расслабиться, как бы прищуривая внимание и отдаться этой умиротворяющей атмосфере жизни, которую описывает автор с некоторой тоской и ностальгией по Родине и прожитой там жизни...

Я читала и всё думала, что у каждого из нас свои, щемящие душу приметы разных времён года, которые иногда стираются за суетой жизни и мы всё чаще живём прошлыми воспоминаниями, которые кажутся теплее, волнительнее и ярче... Почему? Потому что были моложе, и жизнь была нова? Или потому что мы привыкли жить ностальгией? Ведь ей свойственно стирать плохое и выделять то хорошее, что потом на годы согревает душу. Очаруйтесь Буниным на секунду, и мы снова встретимся..

И прохладную тишину утра нарушает только сытое квохтанье дроздов на коралловых рябинах в чаще сада, голоса да гулкий стук ссыпаемых в меры и кадушки яблок. В поредевшем саду далеко видна дорога к большому шалашу, усыпанная соломой, и самый шалаш, около которого мещане обзавелись за лето целым хозяйством. Всюду сильно пахнет яблоками, тут — особенно. В шалаше устроены постели, стоит одноствольное ружье, позеленевший самовар, в уголке — посуда. Около шалаша валяются рогожи, ящики, всякие истрепанные пожитки, вырыта земляная печка. В полдень на ней варится великолепный кулеш с салом, вечером греется самовар, и по саду, между деревьями, расстилается длинной полосой голубоватый дым. В праздничные же дни около шалаша — целая ярмарка, и за деревьями поминутно мелькают красные уборы. Толпятся бойкие девки-однодворки в сарафанах, сильно пахнущих краской, приходят «барские» в своих красивых и грубых, дикарских костюмах, молодая старостиха, беременная, с широким сонным лицом и важная, как холмогорская корова. На голове ее «рога», — косы положены по бокам макушки и покрыты несколькими платками, так что голова кажется огромной; ноги, в полусапожках с подковками, стоят тупо и крепко; безрукавка — плисовая, занавеска длинная, а понева — черно-лиловая с полосами кирпичного цвета и обложенная на подоле широким золотым «прозументом»...

Я читала в тишине этот обволакивающий и одновременно успокаивающий рассказ и вспоминала свою осень, в детстве, спасибо Бунину...

Сентябрь, суббота, середина дня.. Я возвращаюсь из школы с подружкой, с моей Надькой, с такой же злючкой - хохотушкой, как и я. Мы идём чуть медленнее, чем обычно, потому что это последний учебный день на неделе и после занятий нет даже музыкалки. И неважно, что каждой из нас по возвращении домой нужно будет ещё убраться во всех комнатах наших жилищ, но суббота же... Я открываю ворота в наш смежный между двумя домами двор, а дедушка Коля уже топит баньку и что-то жжёт в печке - прачке. Мммм... Какой аромат этих двух дымков в свеженьком осеннем воздухе. Для меня это - аромат осенней субботы на всю оставшуюся жизнь. Ну хорошо, переживу сначала уборку, потом баньку, но зато потом Шерлок Холмс вместе с доктором Ватсоном будут искать собаку Баскервилей среди пустошей английских болот, а я буду созерцать всё это с экрана советского телевизора, уютно устроившись в широком немного ветхом раскладом кресле, на которое заберусь вместе с ногами и мокрыми волосами на голове... Банька же... Суббота... Осень.

Бунинские рассказы великолепны! А «Чистый понедельни» - мой самый любимый среди них.
Рассказчик влюблён в прекрасную девушку, которая учится на исторических курсах. Он красиво ухаживает за ней, дарит шоколад и приглашает в рестораны. Она надменна и холодна, правда, соглашается на встречи и горячее внимание поклонника. Отношения между героями странные, на любовные мало похожие, но повествователь не теряет надежды…
О чём этот рассказ? О любви? Да, наверное, но любовь бывает разных видов. Так какая представлена в рассказе – плотская или духовная?
Выбор героини поражает. Я никогда бы не подумала, что она примет такое решение, ведь её поведение и повадки не предвещали столь грандиозного и необратимого шага. Но каждый сам вправе выбирать свою судьбу.
Женщины бывают очень коварными: обнадёживают, принимают подарки, даже отдают своё тело, а потом оставляют и идут… к Богу.

На страницах этого рассказа выставлена молодая девочка, поведение которой якобы свело ее в могилу и чей стиль жизни предлагается осудить. Мне сложно оценить это произведение в силу того, что о героине тут на самом деле рассказано крайне мало. Если отбросить поверхностную краткую зарисовку на тему "рано созрела, легкомысленно порхала и за это поплатилась", читатель не узнает ничего о том, как сложились так жизнь у героини, почему она была вот такой и действовала вот так. Беспечно, наивно ли она себя вела, можно порассуждать, конечно. Но суть в том, что в силу возраста у нее еще многое было за пределами понимания, и о себе, и о других, и о нормах в обществе. Горькое послевкусие от рассказа со сквозящим "допорхалась", когда по факту, взрослый мужик соблазнил 15-летнюю девчонку.

Любовь по убеждению Бунина, - некий высший, напряжённый момент бытия; подобно зарницам в ночи, она озаряет всю жизнь человека. Эта мысль особенно важна для Бунина с его повышенным, обострённым чувством жизни. Бунин пишет о любви как о высшем даре судьбы, - и чем прекраснее этот дар, тем он скоротечней. В рассказе "Солнечный удар", Бунин развивает свою философию любви. Если в произведениях, написанных до "Солнечного удара", любовь трагична именно тем, что она взаимна - и слишком прекрасна для того, чтобы продлиться. Здесь же разрыв отношений закономерен и неизбежен. Более того: оба любящих знают,что, продлись их встреча, соединись их жизни - и чудо, озарение "солнечный удар", поразивший их, уничтожится. Искусство Бунина здесь достигло колоссальных вершин, буквально физически ощущается как передаётся солнечный свет, по напряжённости чувств, насыщенности ярких красок, счастьем и болью любви, по своей жгучей жизненности.

"Чистый понедельник" - пожалуй наиболее светлый рассказ из сборника "Тёмные аллеи" Ивана Бунина. И связано это с тем, что в нём Иван Алексеевич обращается к теме для меня близкой. В центре "Чистого понедельника" лежит история сестры Марфо-Мариинской обители милосердия. Неприятие главной героиней рассказа всего мiрского отражается в её образе жизни:

"Похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом...
на курсы ходила скромной курсисткой, завтракала за тридцать копеек в вегетарианской столовой на Арбате); и насколько я был склонен к болтливости, к простосердечной веселости, настолько она была чаще всего молчалива: все что-то думала, все как будто во что-то мысленно вникала; лежа на диване с книгой в руках, часто опускала ее и вопросительно глядела перед собой: я это видел, заезжая иногда к ней и днем, потому что каждый месяц она дня три-четыре совсем не выходила и не выезжала из дому, лежала и читала, заставляя и меня сесть в кресло возле дивана и молча читать..."

Героиня сознаёт своё духовное устроение, свою надмiрность и выражает противление институту брака:

" Вскоре после нашего сближения она сказала мне, когда я заговорил о браке:
— Нет, в жены я не гожусь. Не гожусь, не гожусь..."

Рассказчик поначалу не придаёт этому особого значения, полагая что со временем героиня изменит своё решение:

"Это меня не обезнадежило. «Там видно будет!» — сказал я себе в надежде на перемену ее решения со временем и больше не заговаривал о браке..."

Главный герой ещё не осознаёт глубинные причины этого отказа. Для него до поры, до времени кажется диковинкой её религиозность. Прозрение приходит слишком поздно, когда героиня уже твёрдо уверовала в своё предназначение и готова покинуть мiр:

"Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой, вологодский, вятский!... "

"Уже давно стемнело, розовели за деревьями в инее освещенные окна...
— Тут есть еще Марфо-Мариинская обитель, — сказала она..."

Но это решение приходит к героине неспроста. Неспроста вводит Иван Бунин в ткань повествования и Марфо-Мариинскую обитель милосердия, и великую княгиню Елизавету Фёдоровну Гессен-Дармштадтскую, основательницу этой обители:

"На Ордынке я остановил извозчика у ворот Марфо-Мариинской обители: там во дворе чернели кареты, видны были раскрытые двери небольшой освещенной церкви, из дверей горестно и умиленно неслось пение девичьего хора. Мне почему-то захотелось непременно войти туда. Дворник у ворот загородил мне дорогу, прося мягко, умоляюще:
— Нельзя, господин, нельзя!
— Как нельзя? В церковь нельзя?
— Можно, господин, конечно, можно, только прошу вас за ради бога, не ходите, там сичас великая княгиня Ельзавет Федровна и великий князь Митрий Палыч..."

Пожалуй, ни в одном другом своём рассказе Бунин так подробно не описывал Москву "духоносную". Тут и храм Христа Спасителя, и Новодевичий монастырь, и собор Василия Блаженного, и Марфо-Мариинская обитель милосердия и др. Для усиления эффекта автор вводит в свой рассказ также колокольные звоны, церковное пение:

"— Как хорошо. И вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь. Да еще в церковных песнопениях. Недавно я ходила в Зачатьевский монастырь — вы представить себе не можете, до чего дивно поют там стихиры! А в Чудовом еще лучше. Я прошлый год все ходила туда на Страстной. Ах, как было хорошо! Везде лужи, воздух уж мягкий, на душе как-то нежно, грустно и все время это чувство родины, ее старины... Все двери в соборе открыты, весь день входит и выходит простой народ, весь день службы... "

И мощным диссонансом этому духовному великолепию выступает сцена "капустника" во МХАТе. Сцена весьма хороша, тут и Станиславский с Москвиным, и Сулержицкий и Качалов:

"на большого Станиславского с белыми волосами и черными бровями и плотного Москвина в пенсне на корытообразном лице, — оба с нарочитой серьезностью и старательностью, падая назад, выделывали под хохот публики отчаянный канкан...
"скользя, подлетел маленький, вечно куда-то спешащий и смеющийся Сулержицкий, изогнулся, изображая гостинодворскую галантность, поспешно пробормотал:
— Дозвольте пригласить на полечку Транблан..."
К нам подошел с бокалом в руке, бледный от хмеля, с крупным потом на лбу, на который свисал клок его белорусских волос, Качалов, поднял бокал и, с деланной мрачной жадностью глядя на нее, сказал своим низким актерским голосом:
— Царь-девица, Шамаханская царица, твое здоровье!.."

Именно посещение героиней этого "капустника" и явилось катализатором её решения покинуть мiр и уйти в Марфо-Мариинскую обитель милосердия. Именно там, по прошествии времени её и встречает главный герой:

"Но только я вошел во двор, как из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, за ними, вся в белом, длинном, тонколикая, в белом обрусе с нашитым на него золотым крестом на лбу, высокая, медленно, истово идущая с опущенными глазами, с большой свечой в руке, великая княгиня; а за нею тянулась такая же белая вереница поющих, с огоньками свечек у лиц, инокинь или сестер, — уж не знаю, кто были они и куда шли. Я почему-то очень внимательно смотрел на них. И вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой, устремила взгляд темных глаз в темноту, будто как раз на меня... Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать мое присутствие? Я повернулся и тихо вышел из ворот..."

Удивительно, но этот прекрасный рассказ Иван Алексеевич написал в 1944 году 12 мая. Вместе с тем в нём очень сильно ощущается бунинская ностальгия по утраченной Руси...

И в самом деле этот маленький рассказ Бунина очень напоминает недавно прочитанную мной чеховскую "Даму с собачкой". Солнечно-любовный удар на курорте закончился для обоих мужчин двух разных рассказов душевными осложнениями, образовавшими любовную петлю. У Чехова более очевидно, потому что показаны дальнейшие отношения курортных любовников. А здесь... Финал открыт, рассказ крайне мал, но вот эти мысли и ощущения поручика обещают подобное повторение и неожиданные перемены в душе мужчины :

"Чувство только что испытанных наслаждений всей ее женской прелестью было еще живо в нем необыкновенно, но теперь главным было все-таки это второе, совсем новое чувство — то странное, непонятное чувство, которого совсем не было, пока они были вместе, которого он даже предположить в себе не мог, затевая вчера это, как он думал, только забавное знакомство, и о котором уже нельзя было сказать ей теперь!"

Здесь каждый читатель волен, конечно, думать всё, что угодно его душе. Кто-то сочтёт это мимолетной связью, ошибочно принятой за серьёзное чувство. Кто-то, как и я, всё-таки обратит внимание на только что приведенную мною цитату, которую опять таки можно по-разному трактовать, ведь каждый в прочитанном всегда видит своё. Но меня особенно тронуло самое последнее предложение рассказа:

"Поручик сидел под навесом на палубе, чувствуя себя постаревшим на десять лет."

Как чутко и верно подмечено - постарел... Некое предчувствие несчастной любви, которая будет теперь "сосать кровь" из человека, потому что она запретная и недоступная, даже если будет разделённой. Зря считают, что любовь - сама по себе уже счастье, даже если и не свободная. Я про настоящую любовь, разумеется, а не про интрижку или мимолётную влюблённость, которая дарит людям гормональный и эмоциональный подъём, украшая серые будни. Настоящая - она изнуряющая, как зубная боль, с небольшими передышками во время тайных свиданий, она медленно выжигает человека изнутри, как тлеющий фитиль свечу. Она хочет взять своё и в нужной ей мере, а поэтому её жертва, словно заблудившийся путник в жаркой пустыни с постоянным и мучительным чувством жажды. И да, от неё можно постареть, верно заметил Бунин. Именно эти слова и наводят меня на мысль, что отныне у главного героя всё пойдёт не так, как раньше...

К Бунину отношение сложное и каждое его произведение, даже маленькое, вызывает двойственные ощущения. С одной стороны слог вроде и "акварельный", и "пронзительный", но есть чувство фальши. Где-то перебор с эпитетами, где-то ненужное повторение, отсутствие синонимов - чувство натянутости не покидает. За такой короткий текст три раза небо было бирюзовым. Слово красивое, не спорю. Но есть же и другие оттенки.

Лубочный быт мелкопоместного дворянчика опять же не особо привлекает. Аромат антоновки это сказочно и до слёз сентиментально, но, послушайте, милгосударь, цэ ж деревня, там еще и навозом должно тянуть. Хорошо в краю родном. А у Бунина только безмускусный пот благородной охоты. Резвиться изволят барчуки. В людскую забегают хлебца свистнуть, да не по утренней росе, а всё больше по паркету. Ему ж корову не доить в 4 утра.

Вот что я бухчу, да? Какая корова, он же барин. Просто этот заливистый восторг беготни по русской деревне в белых кальсонах пузырём и соком антоновки на припухших губах - это слишком восхитительно для моей грубой натуры.

Рассказ «Лёгкое дыхание» был написан Буниным за короткий срок в 1916 году по просьбе издателя одной московской газеты. Константин Паустовский восторгался этим произведением, перечитывал его много раз.
Завязке предшествует описание могилы Оли Мещерской – главной героини рассказа, юной прекрасной гимназистки, чья жизнь напоминает яркую вспышку молнии на мрачном небе. Мы узнаём об игривой, открытой и легкомысленной девочке, в некотором роде влюбляясь в её образ.
Это один из самых эротических рассказов Бунина, хотя тут нет подробных и неприличных описаний прелюдий и постельных сцен. Я хотела бы сказать, что это рассказ о любви, но не могу, потому что он о растлении юной девушки взрослым мужчиной, о животном безудержном инстинкте, который ломает жизнь. Я считаю, что Алексей Михайлович сломал Оле жизнь, а её чрезмерная доверчивость и открытость в буквальном смысле умертвила её. Мне кажется, если бы главная героиня осталась жива, то её ждало яркое будущее. Возможно, она стала бы известной актрисой или певицей с толпой поклонников, одаривающих её миллионами алых роз, но судьба распорядилась иначе.
Автору веришь без оглядки, за героиню переживаешь как за живого человека и хочется отвести от неё удар судьбы, но это невозможно. Рок непоколебим в своём исполнении.

Ставшее уже крылатым выражение — как бунинский солнечный удар, полное изящества и таинственности. Нечто такое, что бьёт словно наотмашь, не даёт покоя сердцу и будоражит душу и мысли. Бунин, как никто, умеет писать о любви, но любовь эта в большинстве случаев всегда несчастна. Возникая словно яркая вспышка, как некий внезапный удар, она и проходит так же неожиданно и сразу. И в этом есть тоже своего рода очарование. Пусть даже это вызывает грусть, но она всё равно какая-то светлая. Не оставляет Бунин в душе своего читателя тяжёлых и грустных мыслей, не заставляет сердце сильно впадать в переживания.

История повторяется снова: мимолетная встреча, совершенная случайность, яркая страсть, затмившая разум, то, во что не может поверить и принять разум. Они встретились на пароходе, сошли вместе на берег, провели одну ночь, и «маленькая безымянная женщина, так и не сказавшая своего имени, шутя называвшая себя прекрасной незнакомкой» исчезла, растаяв без следа. Не назвав даже своего имени, она уехала утренним пароходом домой, к мужу и дочке. А он остался в этом номере — свидетеле внезапной страсти, и разум его сходил с ума от неожиданно свалившейся на его голову любви.

Что делать? Как успокоить разум, когда хочется бежать вслед за этой «нелепой женщиной»? Можно отправить телеграмму... но адреса нет... нет даже имени... Мучения раздирают душу, голова горит, словно получила самый настоящий солнечный удар, всё плывёт... Надо переждать день, а дальше уехать из этого уездного города, от этого номера, от своих мыслей, от воспоминаний о ней...

Ох, Иван Алексеевич умел закрутить на десяток страниц историю, которая подходит для больших романов. В таком сравнительно небольшом количестве символов выразить столько, что не под силу некоторым многотомникам. И миллионы читателей с восторгом читали и будут читать то, как Бунин говорит о любви. Пусть даже эта любовь не имеет счастливого конца, но как многим после прочтения захотелось почувствовать на себе этот, пусть непродолжительный, но такой «страшный солнечный удар» - это большое счастье, эту большую любовь...

Кем был господин из Сан-Франциско, упомянутый Иваном Алексеевичем Буниным? Ничего удивительного в нём нет. Особенность есть в одном неприметном пассажире, который проследовал на борт круизного лайнера вслед за господином из Сан-Франциско.

Пассажир этот расположился не в комфортабельном номере, а в тихой и незаметной библиотеке, притаившись до времени, чтобы разрушить главную и очень опасную иллюзию, присущую многим из нас:

Пассажир этот оказался неумолим к господину из Сан-Франциско. И вполне возможно именно потому, что наша твёрдая уверенность в полноправном владении собственной жизнью выглядит смешно в свете окружающей реальности.

Если оставаться глухим к Богу, то может случиться так, что жизнь закончится, а понимание её смысла так и не придёт. И тогда был господин из Сан-Франциско или не было его - кому какая разница? Ведь смысла не было, и..