Книга из цикла

Семья Резо

1

Змея в кулаке

Эрве Базен

4,1

(119)

2

La mort du petit cheval

Herve Bazin

4

(20)

3

Крик совы

Эрве Базен

4,3

(49)

Перейти к циклу

Рейтинг LiveLib

4,1

119 оценок

• 5
  39%
• 4
  40%
• 3
  19%
• 2
  1%
• 1
  1%

Ваша оценка

Отметить эмоции

Прочитали 131Хотят прочитать 98

Рецензии

• 

  Аноним1 октября 2025 г.

  "Поистине я твой сын, хотя и не твоё дитя"

  Неожиданно занятным оказалось для меня произведение французского писателя. Да и вообще, считаю, знакомство с творчеством автора именно с этой книги вполне удачным. Ведь Эрве Базен известен, в первую очередь, своими автобиографичными произведениями на подростковую тематику. А я, надо сказать, люблю романы взросления. Юхан Борген, Арчибальд Кронин, Джанет Фитч, Жан Кокто, Фрида Вигдорова, Вениамин Каверин... Авторы по-разному относятся к своим персонажам, но всякий раз прикипаю душой к герою, даже если он не всегда того заслуживает. Так случилось у Базена. Мне по душе наблюдать за Жаном Резо, его метаморфозами в нравственном и социальном развитии, взлётами и падениями. За тем, как на героя влияют окружение, семья, близкие в той или иной степени.

  Первая книга трилогии Эрве Базена "Змея в кулаке" является отражением детства писателя, его отношений с матерью. Сложных, агрессивных, деспотичных отношений. Дети Резо — Фреди, Жан, Марсель — находятся под неусыпным материнским контролем. Мадам Поль Резо властная и жёсткая, а её методы воспитания порой не просто удивляют, но даже ужасают.

  
  Стыдно признаться, но с той минуты, как она начала задыхаться, нам стало легче дышать.

  Супруг Жак Резо инфантилен, покладист и мягкотел. Ему достается от жены в меньшей степени лишь в силу своего уступчивого характера.

  
  — Почему вы молчите, дети? Уже заскучали по дому?
  — Ну, об этом и речи быть не может, — ответил Фреди.
  Папа улыбнулся и промурлыкал:
  — Где же лучше может быть, чем в родной семье!..
  Затем добавил басом:
  — Да где угодно, в любом другом месте!

  Зачастую такие союзы описывают не только в литературе, они существуют и в реальной жизни. И если муж для Поль не представляет особого интереса, так…слизняк обыкновенный, то дети — настоящий триггер для Психиморы. Да-да, она себе и кличку заработала Психичка + Кикимора!

  Взаимосвязь среднего сына Жана с матерью показывает личные переживания писателя. Было крайне интересно и одновременно тревожно наблюдать за столь "тёплыми и дружескими" отношениями в семье. Словно пауки в банке, накидывающие ядовитые сети друг на друга. Потому как в определенный момент Хватай-Глотай (и у Жана была своя кличка) становится не только жертвой, но и маленьким террористом. Ненависть захлестывает его, в отличие от братьев.

  
  Играть с огнем, вертеть в руках гадюку — разве это не было с младенческих лет самой любимой моей забавой? Психимора стала мне необходимой, как пенсия для калеки, живущего своим убожеством.

  Вот она темная сторона, рожденная материнской ненавистью. В конце романа главный герой позволяет себе разоткровенничаться перед читателем. И это похоже на попытку оправдания своего поведения, мол, мать воспитала в нём ненависть. А ему это, как ни странно, даже нравится.

  
  Ты родился Резо, но, к счастью, тебе не привили любви к этому роду. Ты нашел у своего семейного очага не мать, а чудовище, груди которого источали яд. Ты не знал материнской ласки, которая служит укрепляющей закваской в естестве счастливых детей. Всю жизнь ты будешь изрыгать воспоминания о своем детстве, будешь изрыгать их в лицо господу богу, который посмел совершить над тобой такой эксперимент. Созреешь ли ты в ненависти или в любви? Нет! Пусть будет ненависть! Ненависть более сильный, более мощный рычаг, нежели любовь.
  <…> Я сила природы. Я выбираю путь бунта. <…>
  Я ваше бесчестье, я мститель, посланный нынешним веком в ваше семейное болото.

  Что ж, тем любопытнее будет приступить к следующей книге цикла.

  Читать далее

  57

  349
• 

  Аноним1 февраля 2025 г.

  О нелюбви...

  Еще и по сей день, когда я задаюсь вопросом, откуда идет моя безотчетная антипатия к чему-либо, мне обычно нетрудно установить причину: все, что было любезно сердцу моей матери, навеки стало ненавистным для меня.

  Книгу перечитывала примерно 30 лет спустя. И как оказалось - очень многое не забылось, несмотря на приличный временной промежуток. Я помнила и стрижку налысо овечьими ножницами, и грубые деревянные башмаки на детских ножках, и неизменные и малосъедобные красные бобы, и двойную порцию касторки для Фреди, и, конечно же, драматическую прогулку на лодке. Не изменилось и общее впечатление от книги.

  Для меня эта книга, прежде всего, о нелюбви. Причем о самой жуткой её разновидности. О нелюбви матери к собственным детям. И нет, своих детей она вовсе не ненавидит, равно в той же степени, как и садист-маньяк не ненавидит собственные жертвы. Разве можно ненавидеть жертву, издевательства над которой доставляют столько удовольствия? А Психимора (именно так её окрестили сыновья, и весьма небезосновательно) действительно наслаждается процессом. Даже коллекция марок не приносит ей столько удовольствия. И вдвойне противно наблюдать, как всё это прикрывается ханжеской маской христианской добродетели. И безвольный и бесхарактерный отец противен.

  Можно ли оправдать Психимору тем, что и она не знала любви. Очень и очень отчасти. Да, её родители были к ней абсолютно равнодушны. Но все же с их стороны не было издевательств, только безучастие. И это в любом случае не повод отыгрываться на собственных детях.

  
  Мы все еще были ее детьми, и всегда останемся ее детьми, имеющими только одно право — повиноваться и служить подопытными кроликами для ее прихотей и произвола (измывательства над нами стали своего рода гимнастикой для ее деспотизма).

  Зато в детях она взрастила самую настоящую ненависть. Зачем, для чего? Наблюдая подобные типажи в реальной жизни, (да, я видела подобных Психимор и в реальности, возможно, не таких колоритных), прихожу к выводу, что удовольствие от безраздельной власти над беззащитными затмевает в этих людях все прочие чувства.

  Мальчиков искренне жаль. Жизнь в итоге она поломала всем. Впрочем, главный герой, Хватай-Глотай, все же смог справиться с таким "наследством" и даже научиться любить. Но об этом уже в следующих книгах, которые в ближайшее время непременно перечитаю.

  
  Ты родился Резо, но, к счастью, тебе не привили любви к этому роду. Ты нашел у своего семейного очага не мать, а чудовище, груди которого источали яд. Ты не знал материнской ласки, которая служит укрепляющей закваской в естестве счастливых детей. Всюжизнь ты будешь изрыгать воспоминания о своем детстве, будешь изрыгать их влицо господу богу, который посмел совершить над тобой такой эксперимент. Созреешь ли ты в ненависти или в любви? Нет! Пусть будет ненависть! Ненавистьболее сильный, более мощный рычаг, нежели любовь.

  
  

  Читать далее

  41

  565
• 

  Аноним12 января 2023 г.

  Челобитная.

  Вылезет, вылезет окаянная. Надо ее ногой по башке двинуть.

  Бывает у меня такое, дочитал/ дослушал книгу (когда фильмы смотрю, то там, прям во время просмотра, отчего и слышу на это - «опять полезла»), и, да… любопытство.
  В общем, ловите, ключевое об авторе, и получается, что ключевое, по книге:

  
  Из-за частых конфликтов с властной матерью (которую он изобразил позднее в романе «Гадюка в кулаке») в отрочестве он несколько раз сбегал из дома, пока в 20 лет не покинул семью окончательно.

  Остается гадать, насколько мадам Резо «приукрашена»… Ну и ладно о том.
  А продолжить я хочу письмом сына к ненавистной матери, к мадам Резо:

  Ну, здравствуйте, дорогая мамаша.
  Как живете вы, в нашем Хвалебном, с папашей?
  Кого сейчас – препарируете? Ни меня, ни братьев нынче нет, у вас под надзором.
  Кого дрессируете?
  Над кем издеваетесь?
  Или, это только к нам была такая ваша ласка за то, что мы посмели родиться?
  Знаю, что не ответите. И не жду.
  А потому и письмо я это сожгу, пустив пепел по ветру, ибо, доставлять вам удовольствие тем, что, я как-то думаю о вас…
  Умри уже, наконец.
  Ваш сын – Жан.
  (письмо мне навеяла книга)
  А еще, Rammstein с их нетленкой про Маму, угу, вспоминается.

  У попа была собака… был добрее он. Ибо любил.
  Мадам Резо, она не любила своих детей, пусть и был у нее и средь троих ее сыновей, свой любимчик.
  Сыновья:
  

  • Фердинанд. Фредди или Рохля.
  • Жан. Хватай – глотай.
  • Марсель же носил кличку Клотед, тот самый любимчик.

  
  Старшим, может и повезло, что их бабка по отцу, в свое время, отняла их от матери.
  Что-то там говорилось про молоко, которое разбавлялось грязной водой, что в бутылочках.

  Так вот, с 4 до 8 лет, Жан, который был младше старшего на год – был святым. Так он сам о себе говорил.
  А еще говорил, что какова была компания – таким был и я.
  Именно Жан и придушит, еще в детстве – гадюку одну, не испугавшись оной.

  Жили они в Хвалебном:

  
  «Хвалебное» в течение двух с лишком столетий служило местопребыванием семейства Резо. Это скопище построек, началом которого явилась, вероятно, пекарня, стало в конце концов неким подобием замка. От хаотичности, если не от претенциозности, его спасал фасад, в жертву которому была принесена разумность расположения внутренних помещений; словом, «Хвалебное» характерный образец лжезамков, столь любезных сердцу старой буржуазии. Старинные семейства в наших местах страдают не меньше, чем женские монашеские общины, закоренелым пороком — и те и другие обожают строиться. Наши крестьяне, близкие родичи бретонских крестьян, ограничиваются тем, что прикупают землицы — если есть возможность, округляют свои поля. Самые богатые из них разве что позволяют себе построить прочный хлев из добротного камня, а камень — редкий у нас строительный материал, его доставляют из Беконской каменоломни, и перевозка обходится недешево. Но наши буржуа, по-видимому, чувствуют потребность нагородить побольше бесполезных комнат — соответственно количеству гектаров земли, на которые распространяется их право взимать поборы и охотиться на дичь.

  Жили в краю, который был самым отсталым во всей Франции.
  В недозамке их, не было ни отопления, ни каминов для дров, жилище – пригодное лишь для летних каникул… да и пища – крестьянской была, но зато – Буржуа, из-за чего и раз в год проводились гулянья с размахом, с приездами разных гостей, чтоб потом год до нового пиршества, впроголодь жить; больше всего экономя на прислуге, на детях.
  Первое, что потребовала мадам Резо по приезде, а жила она до этого, с мужем и младшеньким, в далеком Китае, так это - отобрать теплые одеяла у сыновей и наголо их обрить, да и законы свои возвела:

  
  Даже к самым драконовским законам всегда можно примениться. Наша мать, которой по ее натуре очень подошла бы должность надзирательницы в женской каторжной тюрьме, взяла на себя обязанность следить за строжайшим выполнением своих предписаний и постепенно обогащала их новыми чрезвычайными декретами. Мы уже привыкли к духу недоверия, освященного религией подозрительности, которая окружает все действия христианина и подкапывается под каждое намерение этого потенциального грешника. Подозрение мадам Резо возвела в догмат. Ее запреты, усложненные многообразными толкованиями и вариантами, превратились в настоящую сеть заграждений из колючей проволоки.

  Кстати, чуть не забыла про еще одну цитата, которая была про Китай:

  
  Китай это очень далеко, но, кажется, я в детском возрасте и мысли не допускал, что материнское сердце может быть еще дальше, нежели Шанхай.

  Но, что я про мать да, про мать, был же у них и папаша, ну как был:

  
  Сущность моего отца можно определить в двух словах — бездеятельный Резо. Остроумия больше, чем ума. Больше тонкости, чем глубины. Большая начитанность и поверхностные размышления. Большие познания, мало мыслей. Фанатичность убогих суждений иной раз заменяла ему волю. Короче, один из тех людей, которые никогда не бывают сами собой и всецело зависят от обстоятельств, — людей, сущность которых меняется на глазах, лишь только меняется окружающая обстановка, и которые, зная это, отчаянно цепляются за привычную обстановку. Внешне папа был неказист — низкорослый, узкогрудый, немножко сутулый, как будто его тянула к земле тяжесть собственных усов. Ко времени нашей с ним встречи у него еще не было седины, но он уже начал лысеть. Он вечно жаловался, страдал мигренями и постоянно глотал аспирин.

  Такой себе господин. Чего-чего, а уважения он не заслуживает.
  Допускать то, что творила его женушка… это ведь и его были дети.
  Наставники не выдерживали, в то время как он… ему бы барышней родиться.

  Знаете, какой был у них, у кровинок их, любимый глагол, глагол который те любили спрягать?
  Я тебя ненавижу
  Ты меня ненавидишь
  Он ее ненавидит
  Мы будем друг друга ненавидеть
  Они друг друга ненавидели.
  А тут, другая песенка из другой французской книги вспоминается, про другую буржуазную семейку:

  
  Я тебя ненавижу, и ты ненавидишь меня, но я знаю, теперь, нам с тобой – не расстаться. На любое движенье твое, на любые слова, лишь один есть ответ – отвращения гримаса.

  Говорить, о том, что еще творилось там, в этом Хвалебном… за сим, сами.
  Скажу лишь, что к финалу, книга заиграла для меня яркими красками, когда…
  Знаете, сейчас, почти с каждого утюга вещают о том, как сыновья на самом деле зависимы от своих матерей, и что если они их не прощают, за какие-то там свои детские обиды, то жизни, нормальной такой жизни, уже с другой женщиной, женщинами… не получится. Ибо, пока не отпустишь ты этого змея, по ветру…

  Ибо, как можно любить, доверять другой женщине, если к той, главной… - жгучая ненависть?
  Про это все, про отношение к женскому полу и далее… вот оно, в книге… на ладони:
  

  
  Все, что было любезно сердцу моей матери, навеки стало ненавистным для меня.

  И про ум, что короток и про то, что женщина это просто сосуд для мужчины…

  Книга, между прочим – первая, вторую я уже нашла, там же и третья.
  Так что, послушаем. Николай Козий ее ну очень медленно начитал.

  P.S.: под занавес, вам, за

  • угадайте, кому адресована самая первая цитата в моем отзыве.

  е.

?