Рецензия на книгу

• 

  Аноним12 января 2023 г.

  Челобитная.

  Вылезет, вылезет окаянная. Надо ее ногой по башке двинуть.

  Бывает у меня такое, дочитал/ дослушал книгу (когда фильмы смотрю, то там, прям во время просмотра, отчего и слышу на это - «опять полезла»), и, да… любопытство.
  В общем, ловите, ключевое об авторе, и получается, что ключевое, по книге:

  
  Из-за частых конфликтов с властной матерью (которую он изобразил позднее в романе «Гадюка в кулаке») в отрочестве он несколько раз сбегал из дома, пока в 20 лет не покинул семью окончательно.

  Остается гадать, насколько мадам Резо «приукрашена»… Ну и ладно о том.
  А продолжить я хочу письмом сына к ненавистной матери, к мадам Резо:

  Ну, здравствуйте, дорогая мамаша.
  Как живете вы, в нашем Хвалебном, с папашей?
  Кого сейчас – препарируете? Ни меня, ни братьев нынче нет, у вас под надзором.
  Кого дрессируете?
  Над кем издеваетесь?
  Или, это только к нам была такая ваша ласка за то, что мы посмели родиться?
  Знаю, что не ответите. И не жду.
  А потому и письмо я это сожгу, пустив пепел по ветру, ибо, доставлять вам удовольствие тем, что, я как-то думаю о вас…
  Умри уже, наконец.
  Ваш сын – Жан.
  (письмо мне навеяла книга)
  А еще, Rammstein с их нетленкой про Маму, угу, вспоминается.

  У попа была собака… был добрее он. Ибо любил.
  Мадам Резо, она не любила своих детей, пусть и был у нее и средь троих ее сыновей, свой любимчик.
  Сыновья:
  

  • Фердинанд. Фредди или Рохля.
  • Жан. Хватай – глотай.
  • Марсель же носил кличку Клотед, тот самый любимчик.

  
  Старшим, может и повезло, что их бабка по отцу, в свое время, отняла их от матери.
  Что-то там говорилось про молоко, которое разбавлялось грязной водой, что в бутылочках.

  Так вот, с 4 до 8 лет, Жан, который был младше старшего на год – был святым. Так он сам о себе говорил.
  А еще говорил, что какова была компания – таким был и я.
  Именно Жан и придушит, еще в детстве – гадюку одну, не испугавшись оной.

  Жили они в Хвалебном:

  
  «Хвалебное» в течение двух с лишком столетий служило местопребыванием семейства Резо. Это скопище построек, началом которого явилась, вероятно, пекарня, стало в конце концов неким подобием замка. От хаотичности, если не от претенциозности, его спасал фасад, в жертву которому была принесена разумность расположения внутренних помещений; словом, «Хвалебное» характерный образец лжезамков, столь любезных сердцу старой буржуазии. Старинные семейства в наших местах страдают не меньше, чем женские монашеские общины, закоренелым пороком — и те и другие обожают строиться. Наши крестьяне, близкие родичи бретонских крестьян, ограничиваются тем, что прикупают землицы — если есть возможность, округляют свои поля. Самые богатые из них разве что позволяют себе построить прочный хлев из добротного камня, а камень — редкий у нас строительный материал, его доставляют из Беконской каменоломни, и перевозка обходится недешево. Но наши буржуа, по-видимому, чувствуют потребность нагородить побольше бесполезных комнат — соответственно количеству гектаров земли, на которые распространяется их право взимать поборы и охотиться на дичь.

  Жили в краю, который был самым отсталым во всей Франции.
  В недозамке их, не было ни отопления, ни каминов для дров, жилище – пригодное лишь для летних каникул… да и пища – крестьянской была, но зато – Буржуа, из-за чего и раз в год проводились гулянья с размахом, с приездами разных гостей, чтоб потом год до нового пиршества, впроголодь жить; больше всего экономя на прислуге, на детях.
  Первое, что потребовала мадам Резо по приезде, а жила она до этого, с мужем и младшеньким, в далеком Китае, так это - отобрать теплые одеяла у сыновей и наголо их обрить, да и законы свои возвела:

  
  Даже к самым драконовским законам всегда можно примениться. Наша мать, которой по ее натуре очень подошла бы должность надзирательницы в женской каторжной тюрьме, взяла на себя обязанность следить за строжайшим выполнением своих предписаний и постепенно обогащала их новыми чрезвычайными декретами. Мы уже привыкли к духу недоверия, освященного религией подозрительности, которая окружает все действия христианина и подкапывается под каждое намерение этого потенциального грешника. Подозрение мадам Резо возвела в догмат. Ее запреты, усложненные многообразными толкованиями и вариантами, превратились в настоящую сеть заграждений из колючей проволоки.

  Кстати, чуть не забыла про еще одну цитата, которая была про Китай:

  
  Китай это очень далеко, но, кажется, я в детском возрасте и мысли не допускал, что материнское сердце может быть еще дальше, нежели Шанхай.

  Но, что я про мать да, про мать, был же у них и папаша, ну как был:

  
  Сущность моего отца можно определить в двух словах — бездеятельный Резо. Остроумия больше, чем ума. Больше тонкости, чем глубины. Большая начитанность и поверхностные размышления. Большие познания, мало мыслей. Фанатичность убогих суждений иной раз заменяла ему волю. Короче, один из тех людей, которые никогда не бывают сами собой и всецело зависят от обстоятельств, — людей, сущность которых меняется на глазах, лишь только меняется окружающая обстановка, и которые, зная это, отчаянно цепляются за привычную обстановку. Внешне папа был неказист — низкорослый, узкогрудый, немножко сутулый, как будто его тянула к земле тяжесть собственных усов. Ко времени нашей с ним встречи у него еще не было седины, но он уже начал лысеть. Он вечно жаловался, страдал мигренями и постоянно глотал аспирин.

  Такой себе господин. Чего-чего, а уважения он не заслуживает.
  Допускать то, что творила его женушка… это ведь и его были дети.
  Наставники не выдерживали, в то время как он… ему бы барышней родиться.

  Знаете, какой был у них, у кровинок их, любимый глагол, глагол который те любили спрягать?
  Я тебя ненавижу
  Ты меня ненавидишь
  Он ее ненавидит
  Мы будем друг друга ненавидеть
  Они друг друга ненавидели.
  А тут, другая песенка из другой французской книги вспоминается, про другую буржуазную семейку:

  
  Я тебя ненавижу, и ты ненавидишь меня, но я знаю, теперь, нам с тобой – не расстаться. На любое движенье твое, на любые слова, лишь один есть ответ – отвращения гримаса.

  Говорить, о том, что еще творилось там, в этом Хвалебном… за сим, сами.
  Скажу лишь, что к финалу, книга заиграла для меня яркими красками, когда…
  Знаете, сейчас, почти с каждого утюга вещают о том, как сыновья на самом деле зависимы от своих матерей, и что если они их не прощают, за какие-то там свои детские обиды, то жизни, нормальной такой жизни, уже с другой женщиной, женщинами… не получится. Ибо, пока не отпустишь ты этого змея, по ветру…

  Ибо, как можно любить, доверять другой женщине, если к той, главной… - жгучая ненависть?
  Про это все, про отношение к женскому полу и далее… вот оно, в книге… на ладони:
  

  
  Все, что было любезно сердцу моей матери, навеки стало ненавистным для меня.

  И про ум, что короток и про то, что женщина это просто сосуд для мужчины…

  Книга, между прочим – первая, вторую я уже нашла, там же и третья.
  Так что, послушаем. Николай Козий ее ну очень медленно начитал.

  P.S.: под занавес, вам, за

  • угадайте, кому адресована самая первая цитата в моем отзыве.

  е.

?