David Copperfield. Volume Two

We talk about the tyranny of words, but we like to tyrannize over them too; we are fond of having a large superfluous establishment of words to wait upon us on great occasions; we think it looks important, and sounds well.

'Bless and save the man!' exclaimed my aunt in a low voice. 'He'd write letters by the ream, if it was a capital offence!'

we had given up the housekeeping as a bad job. The house kept itself, and we kept a page.

I have taken with fear and trembling to authorship.

I loved her at that minute to distraction. I should always love her, every minute, to distraction. Lovers had loved before, and lovers would love again; but no lover had loved, might, could, would, or should ever love, as I loved Dora. The more I raved, the more Jip barked. Each of us, in his own way, got more mad every moment.

Англию, как и юриспруденцию, весьма трудно взять приступом…

Я барахтаюсь в словах.

Тот, кто вспоминает историю своей жизни, как это делаю я, страницу за страницей, поистине должен быть человеком исключительным, если eму не приходится сожалеть о способностях, не нашедших применения, о многих утраченных возможностях, о многих ошибках и о противоборствовавших в сердце чувствах, одержавших над ним верх и совративших его с прямого пути.

Наш обед напоминал обед людоедов – такую кровавую окраску носила наша беседа.

Дышать-то труднее, но с годами редко бывает, чтобы дышалось легче. С этим приходится мириться.