A Room of One's Own

Разве уборщица, поднявшая восьмерых детей, меньше значит для человечества, чем адвокат, состряпавший сто тысяч фунтов?

Пожалуй, история борьбы мужчин против женской эмансипации интереснее рассказа о самой эмансипации.

Запирайте свои библиотеки, если угодно, но на свободу моей мысли никаких запоров, никаких запретов, никаких замков вам не наложить.

Свобода мысли зависит от свободы материальной.

У каждой женщины, если она собирается писать, должны быть средства и своя комната.

Представьте, если бы мужчин изображали только возлюбленными и никогда — друзьями, солдатами, мыслителями, мечтателями; им почти нечего было бы играть в пьесах Шекспира, какая потеря для литературы! Да, у нас осталась бы большая часть Отелло, добрая половина Антония, но ни Брута, ни Цезаря, Гамлета, Лира, Яго — литература невероятно обнищала бы, как, впрочем, она и так веками нищенствовала из-за того, что перед женщинами вечно закрывали двери.

Все эти века женщины выступали в роли волшебных зеркал, в которых мужчины отражались настоящими гигантами.

Интеллектуальная свобода зависит от материальных факторов. Для творчества необходима интеллектуальная свобода. А женщины всегда в нищете: не только последние двести лет, а с самого начала времён. У женщин было меньше интеллектуальной свободы, чем у сыновей афинских рабов. Таким образом, у женщин не было ни малейшего шанса создавать литературу. Вот почему я так настаиваю на важности дохода и собственной комнаты. 

Литература усеяна костями тех, кого слишком задевали чужие слова.

В самом деле, если бы женщина существовала лишь в книгах, написанных мужчинами, ее бы наделяли огромной важностью, она была бы бесконечно многообразна: отважна и зла, блистательна и убога, великолепна и уродлива, величием сравнима с мужчинами — а то и превосходит их. Но это лишь литература. На деле же, как пишет профессор Тревельян, ее запирали и избивали.