И в день седьмой...

Мы редко отдаем себе отчет в том, что Необыкновенное - вокруг нас. Рядом с нами творятся чудеса, небесные знамения указывают нам путь, ангелы просят услышать их, однако мы не замечаем этого, накрепко затвердив, что для того, чтобы прийти к Богу, надо исполнить определенные правила, произнести определенные формулы. Мы не понимаем - какие врата мы откроем для Него, теми Он и войдет.
«НА БЕРЕГУ РИО-ПЬЕДРА СЕЛА Я И ЗАПЛАКАЛА»

«Эта любовь не стоит моих страданий». Мы страдаем оттого, что нам кажется, будто даем больше, чем получаем. Мы страдаем оттого, что наша любовь не признана, не узнана. Мы не смогли ввести собственные правила, вот и страдаем. 

Он поднялся. Я подумала, что он затеет драку — ведь мы все вернулись лет на десять назад, во времена нашей юности, когда драка — вместе с поцелуями, с нескромными ласками, с оглушительной музыкой и неистовой скоростью — входила в обязательный ассортимент вечеринки.

И принялась воображать, как бы мне хотелось прожить эти несколько минут. Мне бы хотелось стать веселой, любопытной, счастливой. Сполна использовать каждое мгновение, с жадностью пить воду жизни. Снова верить и доверять мечте. Обрести способность бороться за то, что мне желанно и дорого. Отвечать любовью на любовь.

Он осведомился насчет ладанки. Я знаю — он ждал, что мы возобновим давешний разговор в кафе. Ждал — и одновременно боялся, что не услышит то-го, что хочет, вот потому-то он и не торопит события, не затрагивает эту тему.

Но я-то знаю, что не так просто. Я знаю, что он пел ее потому, что это — ловушка. Он мог бы промурлыкать что-нибудь знакомое, что-нибудь слышанное много тысячи раз, однако же он выбрал то, чего я никогда не слышала. Да, это ловушка. Когда-нибудь, услышав эту песенку по радио или на диске, я вспомню его и Бильбао, вспомню дни, когда осень моей жизни вновь стала весной. 

Дело в том, что меня терзает стыд. Зачем мы творим такое с нашими жизнями? Зачем видим соломинку в глазу, а горы, поля и оливковые рощи не замечаем?

Истина неизменно пребывает там же, где Вера. 

Человек обречен повторять шаги предшествующего поколения до тех пор, — и тут я вспомнила отца-настоятеля, — пока определенное число людей не начнет вести себя иначе.