Чевенгур

Постапокалиптический сюжет послереволюционной России 1920-х: ожидание и ускорение нового царствия под названием коммунизм, уничтожение ненужной буржуазной прослойки, фантастическое = сказочное повествование и язык (иначе не описать новое, как не отказавшись от старых форм письма), и ожидаемый антиутопический финал крушения невозможной конструкции (приход казаков в Чевенгур, который завершает утопический коммунистический идеал). Невероятно потрясающий язык завораживает..., но не будем впадать в умиление от картинки. За красочным сказочным фасадом романа читается невозможность иллюзорного будущего ценой уничтожения настоящего. Домик просто рухнет. Социализм прекрасная социальная фантазия (или утопия), которая, невозможна на практике.

Кроме "Чевенгура" из произведений Платонова я пока ничего не читал, и, как показала практика, знакомство с его творчеством мне нужно было начинать с чего-то другого.

Начало книги заинтересовало, было многообещающим, но чем дальше я продвигался в её прочтении, тем утомительнее и труднее становилось её читать. Уж слишком роман наполнен разного рода метафорами и эпитетами, что в свою очередь "уносит" читателя от основной начинки романа.

Осилив первую половину книги, до конца дочитывал с неимоверным усилием.
Роман из серии "многабукв" и мало удовольствия от чтения.

Это скорее даже не роман, а эпический миф, сравнимый по грандиозности только с мифом о создании мира. Здесь идет речь о создании Нового мира, Лета Господня, Рая, в конце концов, который на самом деле оборачивается Страшным Судом.
Глупо критиковать эту книгу за сложность языка или неправдоподобность событий. Если вы имели счастье понимать и любить Платонова по его рассказам или, скажем, программному "Котловану", то будет ясно, насколько каждое слово здесь значимо, проработано, тщательно взвешено и, наконец, вписано в нужное место. Я восхищаюсь снова и снова изобретённым им слогом и фантастическими оборотами.
Герои его примечательны тем, что в общем-то, не вызывая никаких тёплых чувств по отдельности, в общем являют милую русскому сердцу общину, где все кормятся не хлебом, а теплом друг друга, где работать - грех, только если это не для пользы коммунизма. Да, они не прошли испытание. Стихия, наказующая божья длань или просто история разгромили их, но смерть всегда бродила совсем рядом. Даже если они обречены, разве не прекрасна сама попытка поиска прекрасного? Представьте, рушится старый мир, и вдруг у человека, только вчера не отрывавшего головы от плуга, появляется свобода жить самому за себя и даже больше - строить новый порядок, быть апостолом, а то и богом. Это поэтичное время революции, сопряженное со смертью, разрухой и голодом, очень точно и живо изображается Платоновым.
Пугающе выглядит положение женщины. Тема феминизма сейчас очень модная, но России нужно еще много-много времени, чтобы мы, наконец, подошли к равноправию. Посмотрите, всего сто лет назад женщины были там, такими... Софья выделяется на фоне остальных, но по большому счету даже она никак не может повлиять на Сашу или даже Симона. Она остается за бортом, полная какой-то неведомой жизненной силы, которая даже никому не передастся.
Особая тема в романе - это степная даль. Я люблю нашу спокойную, уютную Воронежскую степь, которую до краев заливает солнцем, чувствую зовущую тоску, обуревающую Копенкина и Пролетарскую Силу (моих любимцев). Герои постоянно странствуют, не имеют имущества. Даже, поселившись в Чевенгуре, они долго не выбирают себе дом, а спят либо вместе, либо где придется, продолжая свои поиски.
В общем, это великолепный образец русской литературы, гениальный роман по исполнению, по содержанию и замыслу. Он объединяет в себе многое из того, что было уже сказано, но резко выделяется из общего ряда. Во время чтения приходится работать и мозгами, и душой, пытаясь осмыслить долю русского человека, его место в мире и пути поиска счастья и Бога. Мы вышли из крестьян. Мы все немного чевенгурцы.

Этот роман рассчитан на узкий круг читателей, тем более в наше время. Если кому интересна тема зарождения коммунизма, то вероятно следует выбрать другую литературу, здесь же нет какой-то законченности, последовательности событий ( их можно было проработать автору). Начав читать, я погрузился в спячку и ничего кроме небольших событий меня не затягивало, так как должно затягивать, когда читаешь нечто по настоящему интересное и даже не важна какая тема, время и суть повествования, будь это царизм, коммунизм, революция и прочее. Тут уж, к сожалению, у автора не получилось заинтересовать именно меня, но читалось не в напряг, бывает так, что нет сил заставить себя продолжать чтение, а здесь более менее. Особенно, когда отец семейства Двановых жене по ночам живот мял и намял детей, что хоть в банку их засаливай. Вот были-то времена. И ещё момент интересный, когда Захару облили голову мочой, а даже не заострил внимания на этом, даже не осудил никак, вот так в жизни не бывает, потому что автор описывает этого терпилу, как нормального человека, только сам себе на уме и немного зацикленным на всякой херне. По моему он просто больной на голову, а не тот за кого пытался выдать его автор. Если тебя унизили, оскорбили таким образом и ты не предпринимаешь ничего для расплаты с обидчиками и мало того, не видишь унижения и продолжаешь общаться с этими людьми, поздравляю, ты больной убдюдок или Захар. :-)

Слишком много противоречий вызывает эта книга. Но захотелось мне защитить Платонова. Нет, я не в восторге от этой книги: она немного затянутая, мутная, как озеро с его страниц, давшее вечное пристанище некоторым героям... Первые 60 страниц шли отлично, потом посложней читаться стало, а под самый конец уже хотелось её дочитать, не надеясь на логическую развязку. Но! Стиль этого писателя - это литература. Его образность - это что-то особенное. Вот и у Джойса, с которым Платонова сравнил кто-то из предыдущих рецензентов, тоже в чем-то похожий язык: ты не можешь его осилить, но, по отдельным фразам, понимаешь: в этом что-то есть. А читать незначительные описания, филигранные детали - даже если потом идут долгие страницы ереси и скуки - чего-то да стоит. Двойственные у меня ощущения, но нет абсолютного разочарования.