Над пропастью во ржи. Повести. Девять рассказов

На черта мне их аплодисменты? Они всегда не тому хлопают, чему надо. Если бы я был пианистом, я бы заперся в кладовке и там играл.

This fall I think you’re riding for—it’s a special kind of fall, a horrible kind. The man falling isn’t permitted to feel or hear himself hit bottom. He just keeps falling and falling. The whole arrangement’s designed for men who, at some time or other in their lives, were looking for something their own environment couldn’t supply them with. Or they thought their own environment couldn’t supply them with. So they gave up looking. They gave it up before they ever really even got started.

Goddam money. It always ends up making you blue as hell.

Глупо внушать новые мысли человеку, когда ему скоро стукнет сто лет. Да они этого и не любят.

«Я ужасный лгун -- такого вы никогда в жизни не видели. Страшное дело. Иду в магазин покупать какой-нибудь журнальчик, а если меня вдруг спросят куда, я могу сказать, что иду в оперу.»

In meiner Dummheit hatte ich sie immer für recht intelligent gehalten. Und zwar deshalb, weil sie in bezug auf Theater und Literatur und so weiter ziemlich gebildet war. Wenn jemand sich mit diesem Zeug auskennt, dauert es lange, bis man herausfindet, ob er eigentlich intelligent oder dumm ist.

Нет, я все-таки ненормальный, честное слово!

А, вот, например, такая книжка, как "Бремя страстей человеческих" Сомерсета Моэма, - совсем не то. Я её прочел прошлым летом. Книжка в общем ничего, но у меня нет никакого желания звонить этому Сомерсету Моэму по телефону. Сам не знаю почему.

Может быть, нечего слишком жалеть, если какая-нибудь хорошая девчонка выйдет замуж за нудного типа, - в общем они довольно безобидные, а может быть, они втайне здорово умеют свистеть или еще что-нибудь.

Я тоже считаю, что любовь — как ты сказал? — и духовное, и физическое. Честное слово, я тоже так считаю. Но все зависит от того, с кем у тебя любовь.