Униженные и оскорбленные. Игрок. Вечный муж

Я даже согласен, что я не только формы, но и достоинств никаких не имею.

Едем назад, в Москву! Я пятнадцать тысяч целковых профершпилила!

Пеший конному не товарищ!

Я все-таки был поражен, что она так высказалась, что она удерживает такое право надо мной, что она соглашается на такую власть надо мною и так прямо говорит: "Иди на погибель, а я в стороне останусь". В этих словах было что-то такое циническое и откровенное, что, по-моему, было уж слишком много.

Она была совершенный ребенок, но какой-то странный, убежденный ребенок, с твердыми правилами и с страстной, врожденной любовью к добру и к справедливости. Если ее действительно можно было назвать еще ребенком, то она принадлежала к разряду задумывающихся детей, довольно многочисленному в наших семействах. Видно было, что она уже много рассуждала.

Для вас, щелкоперов, всякая очаровательна, только бы юбка болталась.

Ох, уж эти ссоры, эти процессы! Вы не поверите, как это нам теперь неприятно! И за что они ссорятся! Все мы так друг друга любим, а ссоримся! Помирились бы, да и дело с концом!

Свободной женщине оставалось только отправиться к себе, потащить домой свою свободу и начать думать о том, как этой свободой распорядиться.

И в глазах ее я прочел: "Мы бы могли навеки быть счастливы вместе!"

Скажи же мне, что я ошибаюсь. Разуверь меня, ободри меня...