Fort comme la mort

Людина любить свою матір майже не усвідомлюючи, не відчуваючи цього, тому що це так само природно, як саме життя, і лише в момент останнього розставання помічає, наскільки глибокі корені цієї любові. Жодна інша прихильність не зрівняється з нею, тому що всі інші — випадкові, а ця вроджена, усі інші нам нав'язані пізніше різними життєвими обставинами, а ця живе з першого нашого дня в самій нашій крові. І потім, потім втрачаєш не тільки матір, а разом із нею йде половина нашого дитинства, адже наше життя, маленьке дитяче життя, належить їй стільки ж, скільки й нам самим.

Выдвинув ящик, она увидела, что он набит до краев множеством писем, и на всех конвертах узнала две строки с адресом, который она так часто писала. Эти две строки — имя адресата и название улицы — она знала так же хорошо, как свое собственное имя, как знают те несколько слов, в которых сосредоточены вся надежда и все счастье жизни. Она смотрела на эти маленькие четырехугольники, в них было все, что она сумела сказать о своей любви, все, что она могла оторвать от себя и отдать ему в нескольких каплях чернил, на белой бумаге.

Она взяла две пачки писем и несколько мгновений держала их в руках. Они казались тяжелыми, скорбными, живыми и умершими, — ведь в них было так много различных чувств, мечтаний, таких милых, которым ныне уж конец. В ее руках сейчас была душа ее души, сердце ее сердца, сущность ее любящего существа, и ей вспомнилось, в каком упоении восторга набрасывала она некоторые из этих писем, как ликовала от счастья, что живет, обожает кого-то и говорит ему о своем обожании.

Она бросила последний взгляд на догоревшие остатки и увидела, как по куче полусожженной, уже покоробившейся и почерневшей бумаги течет что-то красное. Можно было подумать, что это капли крови. Они, казалось, сочились из самого сердца писем, из каждой буквы, как из раны, и тихо стекали в пламя, оставляя за собой пурпурный след...вдруг поняла, что это просто таяли сургучные печати.