Жюльетта (комплект из 2 книг)

Кстати, насчет войны, – оживился Сен-Фон, – мы также имеем её в виду и не сбрасываем со счетов. Что же касается эпидемии, этого лучше избегать, потому что мы также можем сделаться первыми её жертвами. А вот голод – это отличная мера, и мы думаем над полной монополизацией торговли зерном: во-первых, это принесет нам большую выгоду, во-вторых, в самом близком времени обречет население на настоящее людоедство. Только сегодня совет министров принял решение на этот счет, и я надеюсь, это принесет быстрый, верный и благотворный результат.

Одобряя принципы, которые так ясно изложил Макиавелли, – продолжал министр, – я глубоко убежден, что отдельные личности не имеют никакой ценности для государственного мужа: люди должны быть простыми механизмами, должны трудиться в поте лица на благо правительства и беспрекословно ему подчиняться, а оно не обязано заботиться о их благосостоянии.

Правительство, проявляющее заботу о своих подданных, обнаруживает свою слабость, сила любого правительства заключается в том, оно считает себя всем, а народ – ничем. Не имеет никакого значения – больше или меньше рабов будет в государстве, главное, чтобы народ находился в ярме и чтобы правление было деспотичным.

Рим зашатался в те времена, когда римские граждане взяли власть в свои руки, а когда к власти пришли тираны, он стал покорителем мира; вся власть должна быть сосредоточена в суверене – только так надо подходить к этому вопросу. Поскольку власть становится лишь моральным фактором или фикцией, пока физической силой обладает народ, правительство может обеспечить свои функции только непрерывными деспотическими действиями, а до тех пор оно существует только как голая идея. Если мы хотим подчинить себе других, мы должны шаг за шагом, постепенно, приучить их к тому, чтобы они видели в нас то, чего на самом деле нет, в противном случае, они будут видеть нас такими, какие мы есть, и в этом будет заключаться наше неизбежное поражение.

А вот скажите мне, так ли уж трудно управлять королевством? На мой взгляд, нет ничего проще, чем обеспечить благосостояние народа, чтобы он не завидовал вам; весь секрет в том, что люди перестают быть равнодушными и сторонними наблюдателями, когда становятся счастливыми; я давно бы сделала так, будь на то моя воля и имей я глупость взять на себя управление нацией. Но помните, друг мой, я не от деспотизма отговариваю вас – я слишком хорошо знакома с его прелестями, – я просто советую вам избавиться от всего, что угрожает или мешает вашему деспотизму, и вы примете мой совет, если хотите остаться на троне. Сделайте всякого чувствующего человека довольным, если желаете себе покоя, ибо, когда толпа испытывает недовольство, Фердинанд, она не замедлит испортить удовольствие и властителю.

Приехав в ваши благодатные края, я вместо королевства увидела вот этот город-болото, которое высасывает здоровье из нации и делает ее бедной. Знаете, что я увидела в вашей столице? Бросающееся в глаза показное великолепие и потрясающую нищету и безделье. С одной стороны, знать, которая живет в королевской роскоши, с другой – граждане, живущие хуже рабов. И повсюду вопиющее неравенство, которое хуже всякой отравы и которое невозможно искоренить, так как сам политический порядок построен на глубокой пропасти между классами. Куда ни кинешь взгляд, видишь людей, владеющих целыми провинциями, и нищих, не имеющих ни акра; между этими полюсами пустота, в результате все люди разобщены. Если бы, по крайней мере, богачи заслуживали уважение, но, увы, они вызывают во мне только жалость; они выставляют себя напоказ, не имея для этого никаких оснований; это – гордецы, гордящиеся своей неотесанностью, это – тираны без всякой культуры, щеголи без всякого вкуса, развратники, не имеющие никакого понятия об утонченности. На мой взгляд, все они напоминают ваш Везувий – множество красот, перед которыми хочется отшатнуться в ужасе. Все их способы выделиться сводятся к тому, чтобы подкармливать монастыри и содержать актрис, лошадей, лакеев и гончих псов.Когда я узнала о том, что ваш народ отказался подчиниться трибуналу Инквизиции, я была приятно удивлена: хоть что-то они смогли сделать путного и полезного. Кстати, ваше духовенство обвиняют в том, что оно накопило огромные богатства. Но мне кажется, не стоит их осуждать за это: их жадность – под стать жадности властителей народа и до некоторой степени выравнивает чаши весов, разница заключается лишь в том, что последние швыряют деньги налево и направо, а первые складывают их в сундуки. Зато, когда придет время прибрать к рукам сокровища королевства, будет известно, где их искать {Это произошло с народами, которые, поддавшись безрассудному порыву, думали, будто уничтожают предрассудок, когда грабили его алтари. Что же получили они в результате? Другой предрассудок и нищую страну. Простофили! Они не видели, чья рука направляет их, и, полагая, что искореняют идолопоклонничество, сделались слепыми орудиями негодяев, которые ими руководили; бедняги думали, будто служат Разуму, а на деле были зажравшимися свиньями. Религиозные революции должны готовиться просвещенными людьми и заканчиваться не тогда, когда будут выброшены шутовские погремушки религии, а когда будет покончено с мошенниками, которые ими потрясают.

Мне нет равных в ужасном злодействе, я – единственный в своем роде… Я знаю наизусть все обвинения, которые мне могут предъявить, но я достаточно могущественен, чтобы ни в ком не нуждаться, достаточно мудр, чтобы жить в одиночестве, презирать все человечество и плевать на его законы и на то, как оно ко мне относится; я достаточно опытен и умен, чтобы разрушить любую веру, опровергнуть любую религию и послать к дьяволу любого бога со всеми его атрибутами; достаточно горд, чтобы презирать любое правительство, разорвать любые узы, чтобы считать себя выше любого морального принципа, а самое главное – я счастлив в своем маленьком княжестве, где пользуюсь всеми правами монарха, наслаждаюсь всеми радостями деспотизма. Я не боюсь никого на свете и живу в довольстве и согласии с самим собой; у меня почти не бывает гостей, за исключением тех случаев, когда я выхожу из замка и встречаю людей наподобие вас, которые кажутся мне достойными участвовать в моих развлечениях, – только таких я приглашаю в свой дом. Благодаря своей природной силе и выносливости я могу забираться очень далеко во время своих прогулок, не бывает дня, чтобы я не проходил десять-двенадцать лье, а иногда и много больше…