Ф. М. Достоевский. Избранные сочинения

Ходят люди, да некогда им. Сердца у них каменные; слова их жестокие. «Прочь! убирайся! шалишь!» Вот что слышит он от всех, и ожесточается сердце.

Для чего же принимал смерть? А я спрошу: на что мне была жизнь после револьвера, поднятого на меня обожаемым мною существом?

- Дело длинное, Авдотья Романовна. Тут, как бы вам это выразить, своего рода теория, то же самое дело, по которому я нахожу, например, что единичное злодейство позволительно, если главная цель хороша. Единственное зло и сто добрых дел!

- И зачем, зачем я ей сказал, зачем я ей открыл! - в отчаянии воскликнул он через минуту, с бесконечным мучением смотря на неё. - Вот ты ждёшь от меня объяснений, Соня, сидишь и ждёшь, я это вижу; а что я скажу тебе? Ничего ведь ты не поймёшь в этом, а только исстрадаешься вся... из-за меня! Ну вот, ты плачешь и опять меня обнимаешь, - ну за что ты меня обнимаешь? За то, что я сам не вынес и на другого пришёл свалить: "страдай и ты, мне легче будет!" И можешь ты любить такого подлеца?

«Падая из окошка, я думал про себя: «Вот так-то всегда на свете вознаграждается добродетель!»

Покоить вам и нежить их следует, а вы их только пугаете...

«Такие люди не имеют почтенных лет, дядюшка».

«Он был когда-то литератором и был огорчен и не признан: а литература способна загубить и не одного Фому Фомича — разумеется, непризнанная».

— А правда ль, что вы,— перебил вдруг опять Раскольников дрожащим от злобы голосом, в котором слышалась какая-то радость обиды, — правда ль, что вы сказали вашей невесте... в тот самый час, как от нее согласие получили, что всего больше рады тому... что она нищая... потому что выгоднее брать жену из нищеты, чтоб потом над ней властвовать... и попрекать тем, что она вами облагодетельствована?..