Сергей Довлатов. Избранное

Очевидно, заключённому необходимо что-то лежащее вне его паскудной жизни. Вне зоны и срока. Вне его самого. Нечто такое, что позволило бы ему забыть о себе. Хотя бы на время отключить тормоза себялюбия. Нечто безнадёжно далёкое, почти мифическое. Может быть, дополнительный источник света. Какой-то предмет бескорыстной любви. Не слишком искренней, глупой, притворной. Но именно — любви.
Притом, чем безнадёжнее цель, тем глубже эмоции.

Подлинный художник, опираясь на традицию, развивает черты личного своеобразия.

Быть может, прежде губ уже родился шепот, И в бездревесности кружилися листы…

Выпивка кончилась. Деньги кончились. Передвигаться и действовать не было сил.
Что мне оставалось делать? Лечь в постель, укрыться с головой и ждать. Рано или поздно все это должно было кончиться. Сердце у меня здоровое. Ведь протащило же оно меня через сотню запоев.
Мотор хороший. Жаль, что нету тормозов. Останавливаюсь я только в кювете…

А я вернулся к моим бутылкам. В любой из них таились чудеса…

Затем он сел и уставился на меня долгим, грустным, почти трагическим взглядом. Его улыбка выражала несовершенство мира и тяжелое бремя ответственности за чужие грехи. Лицо тем не менее оставалось заурядным, как бельевая пуговица.

Блондинка с толстыми ногами, жестикулируя, выкрикивала:
— Татуся, слышишь?! Ехать не советую… Погода на четыре с минусом… А главное, тут абсолютно нету мужиков… Але! Ты слышишь?! Многие девушки уезжают, так и не отдохнув…

Я хотел поцеловать Галину, но сдержался. Реакция могла быть неожиданной.

Портвейн распространялся доброй вестью, окрашивая мир тонами нежности и снисхождения.

А главное, тут абсолютно нету мужиков...
Многие девушки уезжают, так и не отдохнув...