Повелитель мух. Чрезвычайный посол. Черный принц

Секунда, другая, и поросёнок вырвался из лиан и юркнул в щель. Они переглядывались и смотрели на это ужасное место. Лицо Джека под веснушками стало белым. Он заметил, что всё ещё стоит с занесённым ножом, и, опустив руку, убрал его в ножны. Все трое пристыженно засмеялись и начали выбираться на свою тропинку.
— Я смотрел, куда ударить, — сказал Джек, — и чуть опоздал.
— Нужно было заколоть его, и всё тут, — свирепо сказал Ральф. — Свиней закалывают...
— Им перерезают горло, чтобы выпустить кровь, — возразил Джек. — А то мясо нельзя есть.
— Тогда почему же ты не...
Они прекрасно знали почему: потому что гнусно ударить ножом живое существо, потому что вид крови невыносим.

– Это невыносимо, Брэдли. Вы слишком романтизируете искусство. Превращаете его в какой то мазохизм. Вам непременно нужно страдать, непременно нужно ощущать, что ваше творческое бессилие исполнено смысла.
– Оно действительно исполнено смысла.
– Да бросьте. Не надо заноситься, пусть светлый луч проглянет. Зачем так себя изводить? Ваша беда, что вы упорно воображаете себя «писателем». Почему бы не считать себя просто человеком, который изредка кое что пишет, который, возможно, еще напишет кое что в будущем? Зачем делать из этого трагедию всей жизни?
– Я не считаю себя писателем, во всяком случае, не в том смысле, который вкладываете сюда вы. А вы себя считаете, я знаю. Вы – «писатель» с головы до пят. А я нет. Я себя считаю художником, человеком посвященным. И это, конечно, трагедия моей жизни