Н. В. Гоголь. Собрание сочинений в четырех томах. Том 3

«Черт возьми, — подумал Чичиков про себя, — этот уж продает прежде, чем я заикнулся!»

«Да, — подумал про себя Чичиков, — хорошо бы, если б тебя отодрали наяву».

Герой наш трухнул, однако ж, порядком.

Что думал он в то время, когда молчал, — может быть, он говорил про себя: «И ты, однако ж, хорош, не надоело тебе сорок раз повторять одно и то же», — бог ведает, трудно знать, что думает дворовый крепостной человек в то время, барин ему дает наставление.

Довольно из десяти сторон иметь одну глупую, чтобы быть признану дураком мимо девяти хороших.

«А ведь должно согласиться, престранные и пресмешные бывают люди в некоторых провинциях, да и подлецы притом немалые!» А кто из вас, полный христианского смиренья, не гласно, а в тишине, один, в минуты уединенных бесед с самим собой, углубит вовнутрь собственной души сей тяжелый запрос: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?»

Миллионщик имеет ту выгоду, что может видеть подлость, совершенно бескорыстную, чистую подлость, не основанную ни на каких расчётах.

Иной и почтенный, и государственный даже человек, а на деле выходит совершенная Коробочка.Как зарубил что себе в голову, то уж ничем его не пересилишь; сколько ни представляй ему доводов, ясных как день, все отскакивают от него, как резинный мяч отскакивает от стены.

И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: «черт побери все!» — его ли душе не любить ее? Ее ли не любить, когда в ней слышится что-то востороженно-чудное?

Не то на свете дивно устроено: весёлое мигом обратиться в печальное, если только долго застоишься перед ним, и тогда бог знает что взбредёт в голову.