Собрание сочинений в 20 томах. Том 13. Воскресение

Можно было бы достаточно сухо написать о том, что эта книга содержит основные идеи Толстого после его переворота - о непротивлении злу и т.д. и т.п. Можно наоборот написать о тех эмоциях, чувствах, которые бурлят во мне после того, как я перевернула сегодня последнюю страничку романа. Можно было бы написать, что эта книга - прививка нравственности, заноза, незажившая рана, на которую Толстой горстями накидывает пуд соли. С какой стороны ни подбирайся - все будет не то.
Тяжело читать, что уж тут. Временами главный герой меня раздражал так сильно, ну не верю я в него, в его существование! Не бывает таких! Сегодня он кофий пьет из фарфоровой чашки, а завтра блох ловит по одежде и радуется внутренней чистоте. И тут же задумываюсь - что, выходит, я не верю в хорошее в людях? Не просто в хорошее, а в способность самопожертвования. Да ведь примеров этому не мало. Значит, и Нехлюдов мог быть. Сразу вспоминаются научно-популярные книги, где с помощью эволюционного подхода и теории Дарвина объясняют все, даже Нехлюдова. И как он в Сибирь поехал, отказавшись от фарфоровых чашечек и комфорта, но не ради кого-то. А ради себя, своего спасения. В такой альтруизм я верю - альтруизм с примесью эгоизма. Это почувствовала и Катя. Есть сцена, где Нехлюдова думает, любит ли она другого или любит его, но не хочет его страданий. И понимает, что это второй вариант. Но нет, я надеюсь и верю, что всё-таки первый, и что она наконец-то полюбила взаимно другого хорошего и доброго человека, и личные ее страдания кончились, и будет семейное счастье. Нехлюдов же склонен видеть себя в центре мира и думает, что мир вокруг него вертится и если его отвергают, то только потому, что желают ему добра. Нет, я желаю добра и семейного счастья Катюше.
Сквозь Нехлюдова конечно проглядывает сам Толстой. Его мечты о побеге, о том, чтобы прервать жизнь барина и эксплуататора, и совершить поступок. Наверное, из-за этого Нехлюдов для меня ну какой-то уж очень правильный. И даже в минуты слабости и сомнения. Да и долго он не сомневается, минуту-другую посмотрит с вожделением на светскую красавицу - и все, снова вперед, к благой цели. Он для меня мертвый персонаж, в нем нет борьбы с собой все-таки.
И тут же вспоминаешь самого Льва Николаевича. А ведь он тоже изменил свои взгляды очень быстро-недаром этот момент в биографии называют переворотом. Значит, он знал,о чем писал, знал, что так бывает. Да и то, что для нас, сторонних наблюдателей, выглядит неожиданно и резко - на самом деле результат долгой внутренней работы. Когда вокруг человека вдруг формируется некое информационное поле из отрывков газет, книг, чужих мыслей и из всей этой каши в душе что-то прорастает.
Я и на себе это чувствую. Еще некоторое время назад я достаточно отрицательно относилась к самому факту революции, смешанному для меня с гражданской войной, кровью, невинными жертвами. Она такой и осталась для меня. И одновременно не такой. Когда прочитаешь Чехова, Толстого, понимаешь, что нет отрезков времени, исторических эпох от и до, а есть непрерывное историческое пространство, в котором постоянно возникают предпосылки, определяющие будущие события. Так и у нас. Вся литература рисует перед нами картину мира, которая не оставляет шанса на то, чтобы революция не случилась. Она была предопределена.
И одновременно с этим нам выпала уникальная возможность жить в мире после. После крепостного права, после гражданских и мировых войн прошлого века, после советской эпохи. И нам легко судить. И одновременно сложно, так как мы живем уже после. И хорошо! Хочешь - учись! Школы доступны всем, училища тоже, высшее образование- по способностям. Только не все хотят. Хочешь - путешествуй. Ты свободен поехать завтра в другой город. Только многие предпочтут телевизор. Получается, что серая народная масса не только потому такая серая, потому что её нещадно эксплуатируют. Но и в наше время, время личной свободы, для многих все также выбор делается в сторону алкоголя, наркоты, зашоренности, лени. А не образования, труда, поисков себя.
Только не думайте, что эта книга потеряла актуальность, так как время революций давно прошло, сейчас вроде живем ничего так себе. Она не только об униженных и оскорбленных. Она еще и о тех, кто творит этот произвол. А таких людей, увы, не стало меньше. Чиновники, судьи, адвокаты, генералы и прочие, которые держат в своих руках свободу и жизнь маленького человека. Они все такие же, уверенные в своей правоте. А те, кто сомневается - топят свои сомнения в алкоголизме. И в этом жизнь у нас, серых народных масс, не изменилась.
Толстой чиркнул спичкой и сжег перед нами на предпоследней странице все, на чем держится мир. И затем, как феникс из пепла, возродил душу главного героя, пережившего инсайт, как бы сейчас сказали, или Воскресение, как сказал сам Толстой. Да, мир наш несправедлив и жесток. Но давайте найдем в себе силы простить ему это. Ведь кто мы? Несовершенные людишки,да и все.
Эта книга заставит вас почувствовать себя человеком с очень маленькой буквы ч. А если нет, то значит что-то с вами не так или вы Иисус.

Не розумію одного: чому Толстому на старості літ закортіло обсмоктувати таку, так би мовити, тюремно-кримінальну тему (з присмаком релігійного фанатизму та самобичування), до того ж на стількох сторінках, коли можна було обійтися оповіданнячком пристойного обсягу, й не морочити читачеві голову зайвими (таки так!) деталями?

Читання було виснажливим, сторінки важко прохідними... Дійшовши до слова "Кінець", поперемінні стани ступору та легкого очманіння, що змінювали один одного протягом читання останнього твору російського бороданя (так і хочеться додати: "Добре, що останнього", бо більше щось у цьому дусі за прочитання не взявся б), враз обірвалися, принісши бажане полегшення.

Мне очень нравится, когда литературное произведение является для автора способом высказаться. Когда литературное произведение пишется ни как очередная история, а как философская модель, лозунг, целью которого является донести до людей свое мнение по тому или иному вопросу.
Прекрасным примером такого лозунга-произведения является “Воскресение” Льва Толстого. В основе лежит реальная история опороченной девушки, которая в будущем опустилась на социальное дно, стала дешевой проституткой и судилась за кражу и убийство. Во время судебного заседания в роли одного из присяжных, по иронии судьбы, выступал изнасиловавший ее несколько лет назад человек. Именно он и является главным героем произведения.
По закону жанра перед нами предстает динамично меняющийся в мировоззрении человек. Прекрасно виден путь главного героя от циничного, думающего только о себе князя из высшего общества до рефлексирующего, гуманного человека. По мимо участия в испорченной им самим жизни проститутки Масловой, на которой он, по мимо всего прочего, решает жениться, в книге обширно представлен вопрос владения мужиками землей. Главный герой, увлеченный своими гуманистическими позывами решает отдать мужикам всю принадлежащую ему землю, из-за чего навлекает на себя общественные насмешки и недовольства. В действиях главного героя отчетливо прослеживаются взгляды и убеждения Толстого по насущным и острым для того времени вопросам, что и придает произведению дополнительной значимости.
По мимо прекрасно проработанных персонажей и глубокой толстовской философии, как я говорил в самом начале, книга является высказыванием. И Толстой высказывается в ней по таким социальным моментам как то, что служба в армии не дает ни чего, кроме развращения людей и то, что судебная система сгнила настолько, что совсем не обращает внимания на человеческую жизнь (ха-ха, Лев Николаевич, вам повезло умереть в свое время). Толстой говорит нам о том, что на жизнь отдельного человека наплевать практически каждому чиновнику и помещику.
Уж не знаю, насколько банально будет советовать вам читать Толстого. Думаю, это даже обсуждать ни к чему.

У меня сложное отношение к творчеству Толстого. Войну и мир прочел примерно наполовину, Анну Каренину и не начинал, только пару экранизаций видел. После бала вроде понравилось в школе, но хорошо помню только концовку. Читал ещё какие-то детские произведения в соответствующем возрасте, но их вспомнить ещё сложнее.

Получается, что Воскресенье – первый роман Льва Николаевича, прочитанный по сознательному выбору взрослого человека. Не буду оригинальным, если скажу, что от творчества автора меня отталкивали 2 фактора: колоссальные объёмы его главных произведений и, конечно, изрядная доля морализаторства в творчестве классика.

Что касается Воскресенья, то эта книжка небольшая в системе моего отсчета, читается она в основном легко, без учёта тех сцен, когда герои пускаются в философские дебри, от которых я максимально далёк. Новодворов, например, очень меня напрягал.

Я заранее знал, что сюжет основан на реальном судебном процессе, о котором рассказал Толстому Анатолий Кони, подав идею для написания романа. Вот поэтому, берясь за Воскресенье, я ожидал получить нечто вроде 12 разгневанных мужчин или хотя бы Американской трагедии, если говорить о литературных произведениях. То есть, я надеялся, что именно судебному процессу будет отведено центральное место в повествовании. Увы, это не так и основная масса событий крутится вокруг духовного очищения двух главных героев.

Поэтому напрашивается парадоксальный вывод. Воскресенье – одно из редких произведений, где начальная часть оказалась наиболее интересной для меня. Именно там был рассказ про преступление и суд, именно там главный герой – Дмитрий Нехлюдов, на мой взгляд, был наиболее естественным и приятным. Однако об этом мы ещё поговорим в концовке рецензии.

Дальше...

Далее возможны спойлеры.

Если отбросить шикарную завязку романа, то остальная его часть – Преступление и наказание по-толстовски. На мой взгляд, Фёдор Михайлович раскрыл эту тему гораздо ярче и глубже, чем Лев Николаевич. Воскресенье всё же скучнее читать было.

Всю суть романа Толстого можно описать примерно так. Представитель образованной интеллигенции спускается в ад, знакомится с каторжниками, понимает, что где-то есть другой мир, в котором всё нельзя делить на черное и белое, ибо жизнь слишком многогранна. После этого слуга закона становится на путь духовного возрождения. В этом ему помогают чувства к жрице любви Катюше Масловой, которую невольно сравниваешь с Соней Мармеладовой. Однако для меня героиня Достоевского гораздо ярче и ей больше веришь. Даже не могу сформулировать, почему так.

Теперь самая сложная часть рецензии – рассказ о концовке и обоснование оценки роману.

Итак, главная претензия к книге – её финал. Читатель и так понимает, к чему приходит Нехлюдов, а Лев Николаевич пускается в объёмное цитирование евангелия и описания принятия всего, что там написано. Зачем? Почему? Я даже пропускал эти вставки, ибо в 21 веке такое читать сложно и грустно. Да, я далек от классической религии хоть и знаю истории морального исцеления благодаря ей, я, скорее, выступил бы за смертную казнь, встань вопрос о её возвращении в России. Не буду объяснять, почему. Я понимаю, что нужно быть толерантным к позициям других и бла бла бла, но зачем так неистово навязывать свою точку зрения читателю??? Фу-фу-фу. Вдвойне иронично, что Льва Николаевича отлучили от церкви…

Вот из-за этого морализаторства и такого раздражающего финала я не могу поставить роману высший балл. Не могу и снизить до трех, ибо с художественной точки зрения книга хороша. В сюжете даже была интрига: мне было интересно, кого из двух кавалеров выберет в итоге Катюша. Очень порадовал второстепенный персонаж – нищенствующий старик - философ, у которого, кажется, даже имени не было. Он во многом спас эту книгу, кажется. Самый живой образ, что ли…

Ещё один огромный плюс романа – после него я окончательно понял, что Толстого мне читать не стоит, а Достоевский гораздо ближе мне по стилю. У Фёдора Михайловича как-то не ощущалось навязывание христианской морали, хотя она была максимально близка автору.

И последнее положительное ощущение от чтения книги - если сравнивать Воскресенье с другими образцами современной литературы, которые шли ко мне в руки за последнее время, то Толстой однозначно лучше. Так что спасибо Льву Николаевичу за эту историю. Я соскучился по классике и буду продолжать читать её до конца года. Впереди последняя книга Саги о Форсайтах, но это будет уже совсем другая рецензия…

Роман "Воскресение" Льва Толстого произвёл на меня сильное впечатление.

Я думаю что многим из нас знакома проблема Нехлюдова когда мы будучи молодыми и "глупыми" (в глазах других людей), тем не менее принципиальны и честны с собой. И как мы дальше постепенно приспосабливаясь к ожиданиям окружающего мира нравственно падаем.
А по прочтению этого романа хочется становиться морально лучше. Хочется задать себе не очень приятный вопрос: "А насколько правильно живу я сам?"

Роман очень современен для своего времени, и размышления Толстого по поводу наказаний актуальны и по сей день. Мировоззрение Толстого опережало свое время, и мы видим что сегодня в западных странах людям не дают тюремные сроки за лёгкие преступления так как это действительно не способствует исправлению этих людей.

В тоже время мне кажется что Толстой испытывая чувство вины перед крестьянами и рабочими, которые действительно были угнетены в то время, излишне идеализирует их нравственность. Отсутствие образования и бедность не делает людей самих по себе нравственнее.

С точки зрения художественности действительно иногда не хватает более развернутых описаний персонажей и их эмоций которые восхищают меня в "Войне и Мире".

Читаю и понимаю, что ничего не изменилось с тех пор в России. Толстой пишет как будто бы про нашу действительность. Почти полтора века прошло, люди осваивают космос, строят небоскрёбы, а самого простого дела не могут сделать. Человеческого, братского отношения друг к другу у людей, и особенно у людей власть имущих, как не было, так и нет. Каждый человек на своём посту – это функция, тупая и безучастная, язык человеческого сострадания она не понимает, но очень даже способна отступить от принципов за деньги. Книга, конечно, смелая получилась у Льва Николаевича, наверное, навела шороху в той старой дореволюционной России. А были ли выводы какие-нибудь сделаны? Думаю, что нет. Если бы были, то сейчас по-другому бы у нас всё было, мы бы читали роман Толстого «Воскресение» и удивлялись бы и ужасались, а нам понятно всё, потому что видим это каждый день и привыкли.

Кстати говоря, а ведь для литературного обывателя (а точнее, человека самоудалившегося из мира художественных книг) будет, наверное, сюрпризом, что великий и ужасный Толстой написал всего три романа: "Война и мир", "Анна Каренина" и, последний, вышедший за десять лет до смерти, писавшийся в три захода по году-два на протяжении десяти (тоже) лет, в остальное время обдумывая, раскапывая и прорабатывая тему романа "Воскресение". Черновики, мысли и прочее - то, что было зафиксировано на бумаге и дошло до нас - знаете, сколько его? - 8 000 листов. Представьте, сколько их еще было скомкано, выброшено, сожжено и, в том числе, не написано. И это не просто объем, вода или масса. Здесь каждое слово священно.

У меня есть много любимых писателей. С кем-то я чувствую родство (Стейнбек), кто-то кроме родства дает мне пищу (Манн), другие поражают глубиной знаний и учат быть (Достоевский). Но Толстой... эх, вспомнилось, как в период особенно сумасшедшей любви к Федор Михалычу прочитал у кого-то фразу, мол, такого-то можем назвать таким-то, такого-то таким-то, Достоевского таким-то, но как же одним словом назвать Толстого? Я тогда прям взъелся на мёртвого автора цитаты - "как он посмел принизить Достоевского (возвысив по сравнению с ним Толстого)". А теперь сам думаю: как же охарактеризовать всю мощь, весь космос Льва Николаевича? Такое впечатление, что он парит далеко за пределами возможностей человеческой мысли. Масштаб, понимаете? Масштаб и глубина.

Иногда это даже пугает. Как можно? так. Я читал "Воскресение" понемногу, приходил домой и говорил себе: "нет, ни за что не открою книгу". Потому что эмоциональная концентрация погружённости зашкаливает, начинаешь опасаться за себя. Что там будет, если тебя вытолкнет из зоны комфорта? Новый дивный мир? Ой ли.

Кроме человеческого Толстой выплеснул на страницы романа всё о занимавшем его состоянии дел и душ в обществе. Общество не стерпело. Именно за "Воскресение" он был отлучен от церкви. И это Толстой! И это за книгу, в которой вера во многом спасает. Хотя, учитывая распятого сына Бога - ничего удивительного. Мы слишком любим обряды и скрепы.

На самом деле, рассказывать о любом из романов Толстого - пустое занятие. Пустое и невозможное. Нельзя передать всего того, что они способны раскрыть. Каждый из них обязателен к прочтению и может печататься без аннотаций с одной лишь фразой: "Первый/второй/третий роман Льва Николаевича Толстого".

Когда ты читаешь признанную классикой книгу, ты ожидаешь от неё многого. Ответов на вечные вопросы — кто такой человек, для чего он живёт на свете, что такое любовь. В случае с русской классикой к этому прибавляется ещё и осознание того, что эти книги — часть нашего культурного наследия, часть того, что делает русского человека русским. Большие ожидания, адресованные этим книгам, порождают и высокие требования к ним.

Несколько слов о персонажах:

Нехлюдов в начале романа — это неприкаянный, бесцельно болтающийся по жизни человек, что отчасти роднит его с ранним Вронским. Службу он бросил ради творчества, таланта к которому, как сам позже понял, он не имеет. В молодости пытался отстаивать свои (вернее, почёрпнутые из книг иностранных мыслителей) убеждения, в зрелом возрасте тихо отказался от них ради продолжения обеспеченной жизни. Его действия по отношению к Масловой — это и покаяние, и стремление воскресить в ней человека, и попытка заполнить пустоту в собственной душе. Поездка Нехлюдова по своим имениям и передача земли крестьянам — это своеобразное паломничество кающегося грешника. А вот готовность Нехлюдова простить Маслову за «шашни с фельдшером» (сейчас речь не о том, что на самом деле их не было) иначе как глупостью и отсутствием чувства собственного достоинства не назовёшь. Делать что-то хорошее имеет смысл для тех людей, кто осознаёт ценность этого хорошего. Если человек не осознаёт сделанного ему добра — это бесполезное метание бисера перед свиньёй. Замечу ещё, что сам Нехлюдов в аналогичной ситуации сдержался и устоял перед чарами Mariette. Очень хорошо удалось Толстому сравнение знакомства Нехлюдова с рабочим народом, ехавшим в вагоне третьего класса, с чувствами путешественника, открывшего новый для себя мир.

В сущности, главный герой в романе один — Нехлюдов, и именно его душевные терзания и его преображение больше всего занимают Толстого. Масловой действительно большое внимание уделяется только в начале книги, в эпизодах, описывающих её раннюю жизнь после соблазнения и пребывание в тюрьме. На протяжении большей части же романа она скорее второстепенный персонаж, через которого автор полнее раскрывает образ Нехлюдова, чем полноценная главная героиня. Благодаря отказу от прежнего занятия, смене обстановки — общению с новыми, более развитыми людьми, и жертве Нехлюдова в ней воскресает человечность. Это позволило ей осознать жертву Нехлюдова; преобразившаяся Катюша не принимает эту жертву и, в свою очередь, жертвует уже собой, чтобы не связывать его. Другой вопрос, что в результате этого счастлив не стал никто из них двоих. Очень показательна её фраза «простите, если я не то делаю, что вы хотите», произнесённая во время последней встречи и прощания с Нехлюдовым. Этот момент напоминает читателю о том, что нельзя ожидать, что человек, ради которого мы что-то делаем и жертвуем чем-то, непременно будет соответствовать нашим придуманным ожиданиям. Это живой человек с собственной волей и собственными желаниями, а не идеальный образ, послушный воле того, кто его придумал. Кроме того, образ Масловой — это напоминание о том, что женщина — это в первую очередь человек, заслуживающий уважения, понимания и любви, а не только средство для удовлетворения мужских потребностей, как сама героиня считала в определённый период своей жизни.

Мисси жалко. Действительно, женщине нередко бывает крайне сложно найти себе хорошего мужа. Мужчине как-то проще в этом отношении, всё же.

Толстой ярко и как-то даже старательно, нарочито показывает нравственную пустоту и фальшь дворянского светского общества. Это заметно, например, в эпизоде суда над Масловой — у каждого или почти каждого члена суда есть тайные грешки, хотя, казалось бы, они должны быть справедливыми и беспристрастными блюстителями закона. О внутренней пустоте дворянства свидетельствует и самомнение Нехлюдова (до его «преображения»), который привык принимать знаки уважения к себе как должное, хотя сам не смог бы объяснить, чем он их заслужил. Потеряв собственную нравственную основу, отказавшись от неё и потеряв связь с своей культурой, аристократия кидается из одной крайности в другую, пытаясь заполнить пустоту в душе — спиритизм, сектантство, революционное движение. Стремление Нехлюдова каяться и искупать свою вину служением когда-то соблазнённой им женщине — это явление того же порядка. Яркая иллюстрация потери дворянством собственной веры (рассказ о Селенине тому доказательство) — это увлечение Катерины Ивановны, которая в стремлении заполнить внутреннюю пустоту легко попадается на удочку заезжего проповедника. Сюда же относится и спиритизм старого генерала. Православие в сознании этих представителей высшего общества сохранилось не как вера, а лишь как совокупность внешних обрядов, непременных атрибутов государства, службы и успешной карьеры. И да, это свойственно только духовно развитым дворянам — многим же хватает вина и борделей, и мысли о высоком их не беспокоят. Иллюстрацией духовной пустоты образованного общества является и образ революционерки Веры Богодуховской — некрасивой, неприкаянной женщины, тайно влюблённой то в одного «соратника» по революционному движению, то в другого. Пытаясь найти своё место в мире и самоидентифицироваться, Вера примыкает к народовольцам; пытаясь убедить себя в правильности сделанного выбора, она убеждает саму себя и окружающих в благородстве своей жертвы и в своём прекрасном самочувствии в тюрьме.

Толстой нередко проводит параллели, сравнивает жизнь аристократии и народа, показывая разницу как общественной реакции, так и наказаний за примерно одинаковые поступки, совершённые дворянами и крестьянами или рабочими. Это параллель между сектантами, сосланными за изучение Библии, и графиней Чарской, которая занимается примерно тем же — неортодоксальной религиозной деятельностью, — но применительно к ней это считается лишь безобидным увлечением дамы из высшего света. Это параллель между Каменским, совершившим убийство на дуэли, и арестантом в остроге, о котором Нехлюдов говорит на обеде у своей тётки — первый из них отделается лишь заключением на гауптвахте, которое он проведёт в относительно комфортных условиях, в то время как второй отправится на каторгу.

Очень ярко Толстой описывает комизм и фальшь суда, который решает судьбу человека. Из того, какое внимание уделяли суду Толстой и Достоевский (который очень много писал о суде и разбирал несколько судебных дел на страницах «Дневника писателя»), становится ясно, насколько большое общественное значение имел суд в пореформенной России. В то же время, если Достоевский, размышляя о недостатках российской судебной системы, приходит к выводу о том, что это — следствие переходного периода, и призывает судей и присяжных действовать с опорой на искренность, сострадание и собственную совесть, то взгляды Толстого выглядят просто абсурдно.

Некоторые идеи Толстого откровенно перекликаются с марксизмом, с пониманием государства как инструмента угнетения:

В то же время, немного удивило то, что Толстой ставит на одну доску фабрики, заводы и мастерские с одной стороны, и кабаки с домами терпимости — с другой. С его позиций это, конечно, понятно — что то, что другое развращает лишённого земли крестьянина, вынужденного стать рабочим-пролетарием. Интересно, как этот эпизод романа воспринимался в советское время? Заметно и то, что Толстой не любит городскую жизнь (это видно уже в первых строчках романа) и противопоставляет ей жизнь в деревне.

Описание Толстым богослужения в тюрьме просто отвратительно. И дело не в каком-то кощунстве — мы же говорим об этом со светских позиций, а не с церковных. Просто удивительно, как может человек, казалось бы, выросший в православной культуре, настолько цинично и с такими язвительными комментариями описывать одно из наиболее дорогих для этой культуры явлений. Так европейский учёный-этнограф мог бы описывать религию каких-нибудь дикарей из Полинезии. В принципе, можно провести параллель между восприятием РПЦ Толстым и образом великого инквизитора у Достоевского — и там, и там церковники именем Христа делают то, что он запретил.

Толстой прямо и непосредственно проводит мысль о дуалистической природе человека — сосуществовании в нём духовного и животного начал, причём сам он, разумеется, отдаёт предпочтение первому. Это напоминает учения самых разнообразных дуалистических сект вроде катаров.

Между прочим, складывается впечатление, что Толстой испытывает отвращение к любым проявлениям сексуальности.

Видимо, это прямое следствие его взглядов о двойственной природе человека, как сочетании духовного и животного начал.

Поддержание элементарного порядка в империи Толстой трактует как преступление:

А теперь стоит поговорить о том, что в романе действительно главное — о его идейной составляющей.

Я не могу согласиться с тем, что государственная служба непременно делает людей жестокими, безжалостными и — свободными от угрызений совести. Да, отчасти это верно — иногда приказы велят делать то, чего человек по своим убеждениям или из простого здравого смысла делать не хочет. Но выбор остаётся всегда, и выбор этот за самим человеком — выполнить приказ, пойдя против своей совести, или вопреки всему отказаться от его выполнения. Я думаю, что это не служба плоха и портит людей, а плохи люди, поступившие на эту службу. Мало ли мерзавцев делает карьеру только ради своей выгоды, или ради выражения своих низменных чувств — жестокости и желания унизить другого? Как подтверждение этого можно вспомнить эпизод избиения арестантов конвойным офицером — никто не приказывал ему бить людей, не совершивших никакого проступка, и делал он это исключительно в угоду своей низости и жестокости.

Нельзя согласиться и с мнением Толстого о том, что революционный террор и убийства непосредственно вытекают из наказаний революционеров правительством. Арест, ссылку и даже каторгу всё же нельзя ставить на одну доску с прямым и осознанным убийством (тем более с сопутствующими невинными жертвами, вроде 14-летнего мальчика из мясной лавки). Царская власть пыталась изолировать революционеров от общества, при этом сохраняя им жизнь — отправив их в ссылку. При этом политические преступники зачастую находились в привилегированном положении по сравнению с уголовными; Толстой сам об этом пишет — в то время, когда все уголовники теснились в камере, коридорах и на выходе возле параши — политические уютно сидели в отдельной камере (понятно, что это было сделано для их изоляции от уголовников — но суть-то не меняется) и пили чай с бубликами. В то время, когда каторжные уголовники шагали в Сибирь пешком, политические ехали на телеге (за исключением Симонсона, пошедшего пешком по идейным соображениям). Да и в Сибири и на Дальнем Востоке политические могли устроиться лучше, чем уголовники — хотя бы потому, что умели читать и писать, могли получить место мелкого служащего в какой-нибудь конторе, а будучи людьми образованными и просвещёнными, нередко выходцами из дворян — могли рассчитывать на снисхождение со стороны начальников. Другой вопрос, что эта относительно гуманная стратегия оказалась коренной ошибкой монархии — при таком подходе ссылка оказалась кузницей кадров для революции, местом для идейных дискуссий, обмена опытом и создания программных документов. И что царская власть получала в ответ на такое сравнительно мягкое отношение? Убийства. Толстой путает причину и следствие, или же намеренно, из-за своей оппозиционности самодержавию, не делает между ними разницы. Сколько революционеров было казнено, именно казнено, а не сослано, до репрессий Столыпина, которые были вызваны революцией 1905 года, то есть опять-таки стали ответом на действия революционеров? Сравнительно немного.

В идейном плане Толстой попросту предлагает вернуться к первобытному, примитивному состоянию общества — без законов и суда, без собственности, без иерархии. Отказ от суда, заявление о его безнравственности — это абсолютизация евангельского положения «не судите, да не судимы будете». На первый взгляд, казалось бы, верно. Но Христос говорил о человеческом прощении, не осуждении, снисходительности к недостаткам ближних своих. А судья и присяжные судят не сами по себе, а от лица общества и государства (хорошо ещё, если при этом суд действительно справедливый и бескорыстный, как предполагается в теории). Как общество будет поддерживать порядок, карать преступников, если не будет законов и суда? Толстой, наверное, сказал бы, что всё дело в среде, в которой живёт человек; исправь среду, сделай её благоприятной, искорени бедность и нищету — и никаких преступлений не будет. Но ведь кроме экономических причин преступлений, есть и психологические — зависть, ревность, ненависть. С ними-то как бороться, если наказаний за преступления нет? Отказ от земельной собственности — это верно для дворянства, паразитирующего на своих имениях (разумеется, исключения были). Но если собственности на землю не будет у крестьянина-производителя, то как обеспечить его заинтересованность в своём труде, как гарантировать его право на результаты этого труда? Если собственности на землю нет, то собирать посеянный и выращенный одним урожай будут все (земля-то ничейная), и этот один результатов своего труда не увидит и не получит. Что касается общественной иерархии, то разделение функций в любом обществе — вещь естественная. Кто-то выращивает еду, кто-то делает орудия труда, кто-то обеспечивает поддержание общественного порядка, кто-то защищает общество от внешнего врага, а кто-то координирует их усилия. Это нормально. А вот когда в результате этого общественного разделения труда одни люди начинают считать себя выше и лучше других, и когда это становится реальностью — это, с нравственной точки зрения, неверно. В этом вопросе с Толстым можно отчасти согласиться.

Большой неожиданностью для меня стало заявление Нехлюдова в споре с Рагожинским — о том, что казнь и телесные наказания более приемлемы, чем заключение в тюрьму. Спору нет, тюрьма чаще способствует не исправлению заключённого в неё человека, а его всё более глубокому погружению в мир криминала. Но, доказывая это, Толстой прямо поддерживает законное убийство и избиение? Очень странно.

Предположим, что толстовский уклад жизни реализован в масштабе одной страны. Да, это невозможно просто потому, что

но предположим. Про проблему преступности при отсутствии законов и ответственности за их нарушение я уже говорил чуть выше. А дальше что? Отказ от армии, потому что убийство — это преступление против нравственности? Такая страна, не способная себя защитить, очень быстро окажется в рабстве у своих сильных соседей. Что, весь мир должен жить по идеям Толстого, и тогда войн не будет? А когда это остальной мир всерьёз интересовался идеями кого-то из русских мыслителей? Нет, мир этого не примет, и тем более не будет выстраивать реальную жизнь в соответствии с этими идеями. Что же остаётся — навязать миру толстовские идеи ради всеобщего счастья? Но это же насилие, тоже преступление против нравственности.

Вот так и получается, что творчество Толстого — это только бесконечная рефлексия дворянства на тему «мы виноваты перед народом» и крайний эскапизм на псевдохристианской почве. Нужно заметить и то, что нравоучения Толстого излишне настойчивы; он будто навязывает свою точку зрения, не сильно-то стараясь придать ей художественную форму. Это не слишком приятно. Достоевский, напротив, мягко подводит читателя к пониманию своих взглядов, мастерски выражая их в образах персонажей. Подводя итог, можно сказать, что гуманистические идеи Льва Николаевича заслуживают уважения, но совершенно не реализуемы на практике.

Я люблю русскую классику и не откладываю ее прочтение до бесконечности, просто иногда не могу выбрать. Наткнувшись на просторах LiveLib на "Воскресение", я живо вспомнила хорошие отзывы знакомых о ней, тех знакомых, которые называют мое увлечение чтением бессмысленным занятием, забирающим большую часть времени (конечно, просмотры видеороликов в интернете или лежка перед телеком занятие более полезное). В общем, любопытство заставило меня взяться за этот талмуд и не сдаваться до конца.
Главный герой Нехлюдов почему-то так и не нашел отклика в моей душе, как он мне был неприятен с самого начала, так и остался до конца. Как-то слишком легко у него менялась жизненная позиция. Сначала, по юности лет, он был добродушным, вместе с сестрой мечтал помогать другим и не разделял интересов окружающего его общества. Потом взял и сдался, влился в кампанию молодых бездельников, почувствовал одобрение и жил так очень долго и счастливо. Если бы однажды его, как напакостившего котенка, не ткнули носом в давний гадкий поступок, он и не задумался бы. Не стань для Катюши последствия его соблазнения такими серьезными (хоть она мне кажется этого и не понимала), он бы и не подумал поменять свой стиль жизни и взгляды. Но, надо отдать ему должное, многие другие даже при такой демонстрации их свинства глазом бы не моргнули, а может и не вспомнили бы бедную девушку.
Кроме того, на примере случая с Катериной, он смог увидеть все несовершенства правосудия, он увидел как обвиняют невиновных из-за нелепых недосказанностей и ошибок. Чем больше он общался с заключенными, тем больше его поражала установившаяся система.
Несколько удивительным мне показалось то, что вокруг Нехлюдова все время были исключительно невиновные люди. Отсюда, наверное, и взялась его классификация преступников, по которой выходит, что есть люди отличающиеся от общества, обиженные обществом и всякие другие, но только не виновные. И если общество приняло, что вот такой-то поступок будем считать плохим, то все, человека отличающегося мнения просто кинули в преступность. Возможно, в этом есть какая-то доля истины, но такими рассуждениями можно далеко зайти. Ведь придется прийти к какому-то решению, не могут все жить совершенно по-разному и взаимодействовать. Если принять точку зрения обиженных, то группы просто поменяются местами, но ситуация не изменится. Да, возможно в каждом человеке есть задатки добра и зла, но человеку все равно приходится выбирать, какую из этих способностей развивать.
Редкие сомнения Нехлюдова в правильности своих действий заставляли меня опасаться. Вдруг в конце он плюнет на все и вернется на свое насиженное место, чтобы получать деньги с земли и продолжать ходить на званые вечера. И вдруг вся его деятельность и добрые дела были только способ выделится, понравится людям и удивить их. Позднее я нашла подтверждение своим словам:

Но пусть даже корыстные изначально цели побуждали Нехлюдова творить добро и совершать благородные поступки, кто мы такие, чтобы судить (именно это и твердил он всем и вся).