Волчья яма

Хотя эта повесть имеет жанровую отметку «книги о войне», она о времени совсем уже послевоенном, почти о современном для Быкова.
События повести рассказывают о нескольких днях жизни армейского дезертира, сбежавшего из расположения своей воинской части из-за издевательств старослужащих — тема в какие-то времена чрезвычайно злободневная и острая.
Плутания и блуждания молодого парня по просторам чернобыльской Зоны, его мысли и чувства, встречи с несколькими не менее травмированными жизнью людьми, ставшими едва ли не отбросами общества, картины умирающей поражённой радиацией природы, которые усиливают вот это ощущение поражения и умирания всего общества и государства во второй половине 80-х — всё это делает повесть Быкова остросоциальной и нацеленно актуальной.
А время написания повести (она вышла в 1999 г.) символизирует крайнюю черту падения и государства, и общества.
И книга Быкова наполнена вот этой жёсткой и откровенной правдой о нас, о нашем падении, о нашем общем крахе…

Что за дело рядовому пехотному ваньке до каких-то высших стратегических и даже до оперативно-тактических соображений! Он ведь не Жуков, не Чуйков и не Серпилин, чтобы оценивать обстановку в целом на фронте или на каком-то отдельном его участке и, исходя из этой оценки, принимать какое-то решение. Рядовому пехотному ваньке радостна любая передышка в боях — можно в очередной раз осознать, что ты снова остался жив и имеешь право спокойно покурить, пошамать нехитрого солдатского пшённого кулеша и кемарнуть сколько бог подаст минут.

Дальше...

Однако видимо была какая-то тактическая или иная военная необходимость произвести залп из «катюши» по немецким укреплениям именно в это время и именно в этом месте. А результат вполне ожидаем — прилетела нехилая ответка (то ли наши не попали, то ли у немцев был не один «скрипун» припрятан), и покурить, пошамать и покемарить удалось не всем.

И сразу вспомнились строки Александра Межирова:

Мы под Колпином скопом стоим,
Артиллерия бьёт по своим.
Это наша разведка, наверно,
Ориентир указала неверно.

Недолёт. Перелёт. Недолёт.
По своим артиллерия бьёт.

Мы недаром Присягу давали.
За собою мосты подрывали, –
Из окопов никто не уйдёт.
Недолёт. Перелёт. Недолёт.

Мы под Колпиным скопом лежим
И дрожим, прокопчённые дымом.
Надо всё-таки бить по чужим,
А она – по своим, по родимым.

Нас комбаты утешить хотят,
Нас великая Родина  любит…
По своим артиллерия лупит, –
Лес не рубят, а щепки летят.

Да, и это тоже лики войны. Не парадные и не победные — реальные...

Дальше...

Небольшой рассказ, написанный уже явно в последнее десятилетие жизни автора. Героем рассказа становится незадачливый пьяница, который по пьяному ночному времени залез в трубу строящегося нефтегазопровода и там благополучно проспал монтажные работы, вследствие чего оказался в трубе в полной темноте и в безвыходном положении. И по ходу своих метаний туда-сюда наш герой вспоминает всю свою незадачливую жизнь: студенческие годы и неудачное распределение по окончании института, вербовку органами безопасности и свою дальнейшую жизнь.

И Быков по ходу рассказа подводит читателя к тому, что это не наш герой проsral свою жизнь в силу слабости характера и пристрастия к зелёному змию, а что это проклятая советская система изогнула и изломала его судьбу, равно как судьбу его матери и отца и судьбы всех прочих белоруссов, да и самой родной Белоруссии в конце-концов. И получается, что это уже не наш несчастный пропивший свою жизнь герой мечется в газпромовской трубе, а это сама Белоруссия попала в лапы России и Газпрома и не находит выхода — так выходит по Быкову.

Т.е. понятно, что перед нами уже совсем другой Быков, не тот, который писал в своих повестях о совместной борьбе с фашизмом русских, белоруссов и других народов, а Быков, считающий что Белоруссия сделала неверный выбор и должна была идти с Западом (мы знаем, что Быков к концу жизни стал довольно активным националистом, выехал из родной страны и только умирать вернулся сюда).

Что ж, каждый человек имеет право на мнение и имеет право на перемену мнения. Не будем его судить, а просто запомним как автора великолепных пронзительной силы антивоенных повестей и рассказов. Да и к этому рассказу с точки зрения литературной нет замечаний — написано ярко и талантливо.

Не бывает легких книг о войне. И быть не может, потому что война - это смерть, это боль, это трагедия. Но всё же я надеялась, что при таком хорошем начале истории и финал будет соответствующий, всё-таки долгожданная победа.

Война практически окончена. Взят Берлин, вот-вот будет объявлено о капитуляции. Танковая бригада, в которой служит главный герой, остановилась перед немецкой обороной за маленьким австрийским городком. Весна в австрийских Альпах. Ласково греет солнышко, зеленеет трава, цветет сирень, распускаются первые цветочки. О войне напоминают лишь мины, которые взрываются то тут, то там.

Дмитрию Борейко чуть за двадцать и он остался жив. Здесь, за тысячу километров от родины, он встречает свою землячку Франю, которая работает прислугой у престарелой немецкой пары. Он верит в светлое будущее после окончания войны. Она сомневается, слишком много плохого было в её жизни. У них возникают к друг другу чувства, то ли любовь, то ли жалость, то ли что-то ещё. Возможно ли это? Есть ли у них будущее?

Я так надеялась на счастливый финал этой истории, типа такого: они жили долго и счастливо. Но Быков безжалостно вернул меня на землю. Война есть война, где жестокость не знает границ, где каждый прожитый день может оказаться последним. Эта девушка, их недолгое общение, навсегда изменили Дмитрия. Так странно, что день, который должен был запомнится, как один из лучших в его жизни, стал одним из самых трагичных. Но хочется верить, что он когда-нибудь будет счастлив.

Хотя в аннотации и говорится о верности Быкова военной тематике, этот рассказ как раз совсем не о войне. И даже не о военных годах. Автор здесь приглашает читателя побывать на расстреле. Хотя в том виде, в каком это действие выполняется в рассказе, это и расстрелом назвать нельзя. Простая акция по приведению приговора в исполнение. Обыденная и будничная — посадили группу приговорённых к высшей мере социальной защиты в фургон и повезли к месту исполнения — за город, где уже не раз и не два исполнялись приговоры и закапывались приговорённые и расстрелянные. В песочек. В жёлтый…

Дальше...

Быков в свойственной ему манере поочерёдно знакомит нас с каждым участником этой драмы и трагедии. Один — начинающий поэт, другой — хуторянин, третий — московский вор-рецидивист, четвёртый и вовсе бывший свой, нквдшный — всякие здесь собраны люди, вот только ни одного по настоящему виновного в том, в чём их обвиняют здесь нет. Так решил автор, что здесь таких нет.И если исходить из той формы подачи, которая избрана Быковым (да и другими писателями), то выходит, что и вообще их не было никогда и нигде.

Мне по роду основной работы приходилось много бывать в местах лишения свободы и разговаривать с осуждёнными. Так вот если их послушать, то и они все … ладно, не все, но большинство, с их рассказок, не виновны или не настолько виновны. А когда читаешь описание преступления (типа: в пьяном состоянии посадил свою мать на раскалённую топящуюся плиту, ибо она не давала сыну денег на водку — случай реальный), то возникает совсем другая картина.

Я это к тому, что в своё время было модно и современно представлять работу органов исключительно в чёрном свете. А на самом деле было всякое. И то плохое и преступное, в чём их обвиняют, было. Но и практика борьбы с преступниками — тоже была. И есть. И будет.

А рассказ хороший, ведь литературного мастерства у Быкова — мама, не горюй!

"Народные мстители". Небольшой грустный рассказ.

Нет, читала не на белорусском. Рука не выбрала обложку, где написано Василий, а не Василь.

Было время, когда школьная программа по белорусской литературе начисто отбило меня желание знакомиться дальше с творчеством Василя Быкова. Я даже и не припомню, почему. Было время, когда я по-детски возмущалась, почему автор, писавший только про войну, живет в Германии? Предатель. Глупая была, не вникала. Ну да ладно, теперь я выросла и решила поломать все свои стереотипы.
Начала с небольшого произведения "Волчья яма". Книга не о войне, здесь нет батальонов персонажей, здесь два главных героя и три эпизодических существа. Есть дезертир, есть бомж. И есть зона, Чернобыль вокруг них. Им некуда идти, зона примет всех. Они одиноки, думают, что радиация их не коснется, что уйдут, когда туго придется, не знали только, что они в ловушке, в ловушке для самих себя.
Каждый пришел к костру не от легкой доли. У солдата в армии случился вопиющий случай, я бы так сказала, и не нашел он другого выбора, как нарушить заповедь Господа и убежать. Бомж убегал от себя, потерял все, все от главной беды русского человека - алкоголя. Они сошлись, два одиночества, зная, что будущего нет, а если бы и было, то безрадостное. В один момент, при мыслях бомжа, я подумала: а ведь могли бы быть отец и сын? А вдруг? А если?
Быков вообще ничего радостного не описал в произведении, все у него тут угнетающее, мрачное, безнадежное. Хотя, нет, ошибаюсь, цветущая картошка, взгляд на нее у солдата немного яркий. Мне понравилось, действительно понравилось. Василь Быков стал притягивать, манить: "Почитай меня, еще почитай!". Обещаю, буду.

Был такой писатель Василь Быков, белорус, и писал по-белорусски, хотя вроде как советский. Был он нормальным советским писателем, воевал, был ярым сторонником советского строя, даже ставил подпись в письме против "антисоветских действий" Солженицына и Сахарова.
Но "совок" стал давать трещину, и Быков изменился. Он нашел себя в так называемом Белорусском народном фронте, ну, обычном националистическом движении времен перестройки. Вот наконец и настало время показать свое настоящее лицо.
Видимо, примерно в то время и был издан этот говно-рассказ.
По сюжету в машине везут шесть осужденных на расстрел. Автор попытался раскрыть внутренний мир осужденных, а заодно и обстоятельства их уголовных дел. Конечно, между строк сквозит сочувствие к этим людям.
Среди них есть два настоящих коммуниста, один из которых сам бывший НКВДшник, уголовник, поэт, "буржуй" и простой работяга-крестьянин. Все осуждены (и это не обсуждается) совершенно ни за что. Даже уголовник, убивший одного мента, осужден по политической статье, и уже за это мы должны его пожалеть.
Поэт осужден за стихи, в которых проклятая "гэбня" умудрилась разглядеть политический контекст, хотя там было просто описание рассвета. Вернее, это было поводом, а так написали, что польский шпион. Крестьянин - за то, что не вступал в колхоз, и его сделали сообщником поэта. Ну, и остальные примерно по таким же поводам и делам.

То есть, оказывается, люди не хотели вступать в колхозы, потому что "тупые совки" не умели организовать хозяйство? Как же тогда индустриализацию запустили и массовый голод преодолели, если не могли даже хлебушек вырастить?
А везет их на смерть злобный НКВДшник по фамилии Костиков.

На этом месте я заржал. То есть исполнитель наказания прекрасно знает, что расстреливает невиновных, и еще подшучивает над этим? Это невозможно по следующим причинам.
Произносящие такие речи должен знать, что, если ему придется расстреливать невиновных, со временем на их месте может оказаться он сам. Это должны понимать и другие сотрудники органов. Поскольку в истреблении невиновных нет ни логики, ни здравого смысла, ни последовательности, ни здорового прагматизма, каждый работник органов и каждый советский гражданин должен был ожидать, что за ним явятся.
Если ни судьи, ни исполнители приговоров, ни сами осужденные не понимают, по какому принципу отбирают очередных жертв на расстрел или посадку, такая система просто не сможет работать. Оперуполномоченные просто не будут иметь представления, кого брать!
Для этого должны быть какие-то директивы из центральных органов власти. И в них должно быть написано примерно следующее: "Расстрелять 25 процентов населения". Причем эти директивы в письменном виде, заверенные подписями и печатями, должны быть разосланы в каждый населенный пункт. И только тогда НКВД будет целенаправленно фабриковать дела и выискивать подходящих "врагов народа".
Однако ни одной такой "директивы" я не видел. Можно допустить, что их уничтожали, однако в это я поверить не могу. Наоборот, каждый сотрудник НКВД должен был беречь такой приказ, как зеницу ока, с той целью, что если с него спросят за массовые расстрелы, он мог бы использовать эту бумажку в качестве оправдания.
Итак, еще раз повторю - без конкретного приказа сверху таких злоупотреблений и самоуправств быть просто не могло. По собственной инициативе? Разве что разовые злоупотребления, да и как можно расстрелять кого-то без согласования с высшими органами власти? Возможно ли самоуправство на каком-либо уровне в каком-либо виде в стране, где якобы расстреливали за анекдот про Сталина? Ведь могут просто спросить: зачем ты расстрелял того поэта? Может, ты сам враг народа и устраиваешь диверсии?
Допустим, все же директива от Сталина была, именно в таком виде - расстрелять как можно больше людей. Возникает сразу логичный вопрос - а зачем стране нужны были расстрелы? Разве не разумно было бы отправить как можно больше людей на принудительный рабский труд в лагерях?

Как можно поверить в такую чушь? И что, она там задохнулась и умерла? А почему этот бравый гэбист не добил ее? А если бы она вылезла наружу и уползла домой?

Так, давайте посчитаем. Один человек может расстрелять за полгода... ну округлим до сотни. За год - 200 человек. С ним в одном населенном пункте могут работать... ну, если это маленький городок, допустим, 10 таких же старательных палачей, подменяющих друг друга. Итого за год они истребляют 2000 человек в одном районе/городе.
Как говорит Википедия, к 1937 году СССР делился на 3307 районов. Умножаем 3307 на 2000 и получаем около 6,6 млн расстрелянных по всей стране за один год! Ну, я предполагаю, что в каждом районе должно быть по 10 старательных расстрельщиков, органы должны работать с одинаковой эффективностью.
А если за 10 лет? 60 миллионов расстрелянных?
А посаженных в лагеря сколько? Еще столько же? 120 миллионов репрессированных?
Позвольте выразить робкое сомнение!

Подождите, так это еще и каждый день? Группой по 6 человек? Хм... умножаем 6 на 365, и получается около полутора тысяч норма расстрелов одного НКВДшника в год? Ну хорошо, убираем выходные, убираем праздники - будет тысяча. И что, мне нужно к числу в 6,6 млн в год прибавить еще один нолик?
На самом деле все просто. Автор рассказа - белорусский националист, русофоб, антисоветчик и сказочный выдумщик. И вонючий графоман.
Да-да, написать рассказ на тему репрессий - это невероятно просто. Гораздо сложнее, например, сочинить хорошую шутку. Берем какую-нибудь семью патриархального типа, желательно все же интеллигентную, а лучше, еврейскую. Описываем ее быт, желательно как можно трогательнее (для вдохновения можно использовать фильм "Утомленные солнцем"). Можно упомянуть, что в доме живет кошечка. Желательно, чтобы в семье была маленькая девочка, школьница.
Потом надо описать, как ночью врываются люди в кожанке с маузерами, всех на пол, обыск. Можно, чтобы кого-то тут же на месте шлепнули, и мозги на стене или на полу. Девочку надо пустить по кругу. Кошку утопить. Потом описать допросы, мучения в камерах.
Вот и все, рассказ готов! За него даже можно выхлопотать какую-нибудь награду.
Вот Быков и написал такую же хрень по проверенной схеме.
Конец рассказа немного предсказуем. Всех расстреляли.

Для начала скажу, что теперь "Волчья яма" будет моим любимым произведением Быкова. Повесть была написана в начале 90-ых и поэтому значительно отличается от типичной быковской военной повести со проблемами морального выбора человека в экстремальных обстоятельствах. Трагическая судьба бомжа и солдата-дезертира переплетается с реалиями жизни Беларуси в очень неспокойное время. Чернобыльская зона, процветающий бандитизм, суровая дедовщина в армии, месть, одиночество. Герои повести могли бы остаться там, где они были до того как решили скрываться ото всех в чернобыльской зоне, но выбрали свободу, настоящую свободу от общества, предрассудков, несправедливости. И вместе с волей были обречены на погибель от атома, который даже не виден глазу, что делает его коварным и непобедимым противником. От себя добавлю, что всему о чём говорится в "Волчьей яме" я верю. Именно так всё могло быть. И парада: чытайце твор на мове арыгіналу, бо ўсё ж такі натуральна аповесць успрымаецца толькі на ёй. Да пабачэння!

Они познакомились в последние дни войны: Дмитрий, лейтенант советской армии, и Франя, юная девушка, угнанная во время войны в Германию, оба родом из Белоруссии. Война, наконец, закончилась, впереди возвращение домой, мирная жизнь, любовь и счастье. Но их надеждам не суждено сбыться…

Небольшая повесть, а как много она вместила, какой глубокий смысл в ней заложен, какая горькая правда, вызывающая при чтении и слезы, и возмущение, и ощущение безысходности. Произведения Василя Быкова невозможно читать равнодушно, они душу переворачивают.