Манюня

За всю свою охот­ни­чью ка­рье­ру отец убил одну мел­ко­га­ба­рит­ную во­ро­ну, и то по­то­му, что она зло­ве­ще кар­ка­ла над на­ши­ми горе-охот­ни­ка­ми, ко­гда те пы­та­лись куль­тур­но от­дох­нуть по­сле трех­ча­со­во­го без­ре­зуль­тат­но­го про­че­сы­ва­ния ле­са.
— Она кар­ка­ла и кар­ка­ла, ну я и вы­стре­лил на­угад, что­бы по­пу­гать ее, — рас­ска­зы­вал по­том отец, — а во­ро­на возь­ми и сва­лись нам на го­ло­ву!

— Роза на кон­си­ли­у­ме у со­се­дей, — фырк­нул дядя Миша, — ка­ждый час бе­га­ет к ним со­ве­то­вать­ся.
— Это у ка­ких со­се­дей, у Ша­а­пу­ни, у ко­то­рых дочь пе­ди­атр?
— Нет, у Га­за­ро­вых, у ко­то­рых сын ве­те­ри­нар.

— Во шур­шит! — про­шеп­та­ла мне Ма­ня.
— Чего шур­шит? — не по­ня­ла я.
— Ну, папа ей се­го­дня ска­зал: мам, ты там по­шур­ши на кух­не, ве­че­ром к нам Па­вел зай­дет. Вишь, как шур­шит, — над Ма­ни­ным лбом кри­вень­ким иро­ке­зом раз­ве­ва­лась не­по­кор­ная чел­ка, — она обе­ща­ла еще пахла­ву к ве­че­ру на­шур­шать, чув­ству­ешь, как оре­ха­ми пах­нет?

Он приносил нам на большом листе лопуха горсть лесных ягод, орешков или грибов, которые мы потом запекали на решетке. Рассказать, как? Нужно было отделить аккуратно шляпку гриба от ножки, положить в каждую шляпку кусочек домашнего масла, чуть посолить и запечь на углях. Грибы подергивались дымным запахом костра, масло скворчало и впитывалось в мякоть, ммм, такая получалась вкуснотища!!!

Это большая разница, какие мысли крутятся у тебя в голове, когда ты занимаешься уборкой. Потому что если, например, тебе надо сейчас полы протереть, а на обед сегодня тушеные овощи или, не дай бог, луковый суп — то это, конечно, большое и даже неподъемное горе. И совсем другое дело, когда ты знаешь, что через две недели тебе улетать! На самолете! В Адлер!!!

Разбуди любую из моих сестер глубокой ночью, и на вопрос: «Чего тебе хочется больше всего на свете?» — она бы ответила: «Принцессиного платья».
Все, кроме Каринки. Каринка, в отличие от остальных девочек, мечтала о мотоцикле, чтобы он громко делал «дрыннн-дрыннн-дрыннн», и о ружье как у Гойко Митича из фильма «Чингачгук — Большой Змей».

Потому что, скажите на милость, как можно есть запеченную до хрустящей корочки утку, если она подается без норшараба? Или севанский ишхан, если его не полили кисленьким ткемали? И может ли считаться «правильной» новогодняя толма, если ее фарш не облагородили щепотью-другой хмели-сунели?

— На то они и чашки, чтобы их бить, — улыбнулся мсье Карапет и этим завоевал наши девичьи сердца безоговорочно и навсегда.