Рецензия на книгу

• 

  Аноним10 августа 2018 г.

  Ремарк, его неповторимый и узнаваемый стиль, такой уже родной и близкий. В этом произведении оставлена искра надежды, солнечный луч пробивается сквозь тучи, хотя не обошлось и без урагана и бури. Качественный слог, переливание метафор, проникновение в саму суть, в душу. Читать Ремарка можно бесконечно, смакуя его строчками описания чувств, видений, ощущений, телепортируясь по миру, кожей ощущая холодный пограничный ветер.
  История об эмигрантах, высланных из Германии. Страна-отчизна отказалась от них, и ни одна другая не готова принять их. Абсурдность ситуации в том, что, будучи отосланными в очередную страну, их ловят, сажают в тюрьму, а потом высылают ещё куда-нибудь. И, словно в протест этой нелепой и судьбогубительной ситуации, люди, друзья по несчастью, сплачиваются и прирастают друг к другу. Тут о дружбе, взаимовыручке, любви. Сильно.

  
  
  А потом он почувствовал ветер, свободу, увидел лужайку, хлебное поле, любимую походку и любимое лицо. Глаза жены были сосредоточены, в них можно было прочесть все: и боль, и счастье, и любовь, и разлуку, и жизнь под угрозой, - милые дикие глаза.
  
  
  
  Он чувствовал лицом ветер и видел мелькающие огоньки проносившихся мимо деревушек. Он глубоко дышал и наслаждался самым крепким ароматом, который только есть на земле, - ароматом свободы. Он чувствовал кровь в своих венах и теплую силу своих мышц. Он жил. Он не был в заключении. Он жил, он вырвался из их рук.
  
  
  
  Его мучила неизвестность. Что-то неясное было скрыто и в нем, и вне его: в глубоком страстном голосе Силы и в дыхании ночи, в спутанном беге его мыслей и в сверкающем потоке, который подхватил его и куда-то нес.
  
  
  
  

  • Нет, тебя я слышу. Но, может, это тоже я. Я больше не могу без тебя.

  
  
  
  
  Он не знал точно, какому богу молиться, - сам он был протестант, отец его - еврей, а молился он в каталической церкви, - но он решил, что в такие времена и на небе должна быть настоящая неразбериха и что молитва его сама найдет правильную дорогу.
  
  
  
  Я так люблю тебя, что даже ревную тебя в кровати, на которой ты лежишь. Ты должна лежать во мне, в моей сердце, в моей крови!
  
  
  
  Леса, бегущие за окном, темные и сонные, были лесами его юности; их зеленовато-золотой сумрак скрывал его первые походы, в их гладких прудах отражалось его лицо, когда он, затаив дыхание, наблюдал за жизнью пятнистых саламандр с красными животиками, а ветер, словно на арфе игравший в буках и елях, был древним ветром приключений. Тусклые стрелы проселочных дорог, словно сетью, разрезали огромные поля, - то были дороги его беспокойной души, он бродил по ним, замедлял шаги на перекрестках, знал, что такое конец далекого пути. Он знал километровые камни и хутора, расположенные неподалеку. Знал дома, под крышами которых покорно горел плененный свет, окрашивая окна в красноватые тона и обещая тепло и кров. Он жил в каждом окне, ему были знакомы податливые ручки дверей, он знал, кто сидел и ждал его под светом лампы, немного склонив голову и распустив золотые, как огонь, волосы, искрившиеся мириадами искр, - это она, ее лицо всегда всплывало перед ним на всех дорогах, во всех уголках мира и ждало его - временами расплывчатое и часто почти невидимое, полное тоски и ищущее забвения, - зеркало его жизни; лицо, к которому он сейчас ехал и которое заняло сейчас почти все ночное небо. Ее глаза блестели из-за туч, губы шептали с горизонта беззвучные слова. Он уже чувствовал ее руки в веянии ветра и шуме деревьев, видел ее улыбку, от которой сладко щемило сердце и забывалось все остальное.

  4

  1,3K