Рецензия на книгу

• 

  Аноним4 августа 2018 г.

  У страха глаза велики

  – Однако он прав, – сказал Гельмгольц хмуро. – Действительно, кретинизм. Пишем, а сказать-то нечего...

  Стойкое отторжение вызвала у меня эта книга, где через каждое строчку будто слышен плач автора об ужасных коммунистах. Так и видится мне: конец 20-х, общество потрясено событиями, происходящими в России и по всему миру, чопорные британцы слушают радио и посыпают голову пеплом, а среди них впечатлительный интеллигент уже рисует апокалиптический мир будущего, где тоталитаризм принимает самые уродливые формы.

  
  Ленайна (Lenina) Краун, Бернард Маркс и другие фигуры революционно-тоталитарных движений в аллюзиях имен героев. Впрочем, хорошо хоть, что главноуправитель не списан со Сталина (привет, Оруелл!)

  В основе произведения лежит некая внезапная революция, последствия которой самые ужасные. Она представляет собой рубеж между нашим привычным разумным миром и миром "дивным новым", который автор демонизирует, как может.

  Например, сексуальная вседозволенность в настоящее время – это явление почти осязаемое, но в далекие 30-е – практически сатанизм. Автор пытается шокировать консервативного читателя с первой главы, его отношение хоть и не выражается напрямую, но сочится в каждой сцене. Он рисует героев поверхностно, расставляя акценты только на негативных чертах, и в угаре даже лишает их способности любить вообще. Кто-то скажет, что такова задумка; я скажу, что это ужасное утрирование. Реакция автора на изображенное общество схожа с несколько неадекватной реакцией Дикаря, который кричит на Ленайну "Шлюха! Шлюха!" и бьет её кнутом за то, что она испытывала к нему определенный интерес.

  Разве мог бы разумный человек обойтись так с женщиной, которую будто бы любил? Без попытки объясниться или понять её, научить жить по-другому? Определенно не в этой книге, ведь Дикарь, "единственный разумный персонаж", представляет собой такую же однобокую куклу, как и все прочие. Он выражает автора, а автор – обвинитель, который нисколько не верит в своих героев, а только тычет ими читателю в лицо.

  
  "Каждый принадлежит всем остальным" – девизы, девизы, девизы. В старом-добром СССР их писали на стенах, а тут сразу на мозгах.

  Другая попытка нагнетать ужас – отрицание материнства и детства. Если призрак коммунизма и по сей день манит людей в партию КПРФ, то ни в какой параллельной вселенной общество не пошло бы за идеей, которая отрицает главный инстинкт всего живого – иметь потомство. И даже если бы человечество вдруг когда-нибудь начало выводить детей из пробирки, слово "мать" никогда бы не стало матерным, для этого нет причин. Очередная попытка шокировать читателя, которая, подобно навязчивой рекламе в интернете с червями или телесными уродствами, неприятно бьет по чувствам.

  Можно, конечно, считать, что все образы в книге – это просто образы, попытка создать увлекательное произведение (близкое к жанру экзестенциального хоррора). Однако в 1958 году, спустя почти 30 лет после выхода книги, Хаксли опубликовал пространное рассуждение "Возвращение в дивный новый мир", в котором позиционировал себя, как пророка. Он предвещал, что в ближайшие 15 лет большинство стран мира станут тоталитарными, правительства начнут изобретать наркотик-сому, поощрять безнравственность, зомбировать детей во сне, активно изобретать инкубаторы.

  Из этого все же напрашивается вывод, что книга носит характер антиагитационного листа – изображая все возможные и невозможные кошмары будущего, автор пытается отклонить читателей от всякого рода крайних идей. Да еще при этом мнит себя великим прозорливцем.

  Забавно однако было наблюдать, как в шестисотлетнем будущем при небывалом уровне развития генетики все еще используется ручной труд, стоит индейская резервация, существует дискриминация по отношению к чернокожим, а чтобы связаться с кем-то, надо лететь к нему на вертоплане. Все это мелочи, казалось бы, однако были ли попадания вообще?

  Обидно еще за Генри Форда, которого Олдосу Хаксли вдруг захотелось произвести в Боги сумасшедших. Очевидно, такая честь связана с блестящим успехом в организации конвейерной линии, ведь именно с конвейером связан один из самых ярких образов романа – выводки однояйцевых близнецов-дебилов. Думается, этот делец краснел на том свете каждый из 112 раз, когда в книге его поминали не иначе, как "Ей-Форду", "фордохульство", "На Форда надейся, а сам не плошай" (что за издевательство над именем человека и над памятью о нем?). Тем более, что такая аллюзия абсолютно несправедлива в контексте его жизни и работы. Форд один из первых начал рассматривать работника не как приложение к станку, а как живого человека. Через повышение зарплат, сокращение рабочей недели, поощрения, внесение разнообразия в труд он смог преодолеть текучку и добиться небывалого процветания своей фирмы. Гигантскую выручку принесла ему политика не уравнительства, а, напротив, индивидуальный подход к каждому работнику – прямая противоположность тому, что изображает Хаксли. Так за что такое унижение ("Фордики-моталки")?

  Не понимаю, почему теории заговоров обычно вызывают у людей улыбку, а антиутопии – благоговение, ведь во втором еще меньше правды, чем в первом. Особенно в данном случае. В предисловии к книге автор написал, что предоставил Дикарю выбор между двумя безумиями, а именно цивилизацией и племенем. Третьего не дано. Хаксли не верил в возможность здравомыслия по собственному своему признанию, а значит и мир вокруг себя он воспринимал искаженно. Это искажение восприятия вполне выразилось в произведении, и было бы интересно ознакомиться с ним, если бы не постоянное запугивание читателя, не привкус антиагитационной работы.

  Не бывает системы, ради системы, не бывает тоталитарного общества, где даже верхушка власти живет в рамках. В "дивном новом мире" же получается, что главноуправитель – наиболее милый и самоотверженный герой, который полностью осознает моральную пустоту своего окружения, ему это не по нутру, но он продолжает нести свой пост в земном аду. Почему? Чистый альтруизм. Да уж.

  Содержит спойлерыОткрыть

  0

  285