Рецензия на книгу

• 

  slovosfera26 апреля 2011 г.

  Пратчетт Т.
  Вор Времени
  / пер. с англ. А. Жихаренцева, Н. Берденникова. – М.: Эксмо; СПб.: Домино, 2010. – 480 с.

  Хрупкий механизм мироздания
  

  Двадцать шестое сказание о Плоском мире. Красивый, безукоризненно закрученный сюжет, все фирменные примочки и прибамбасы, словом, Терри Пратчетт в самой лучшей форме. И все же есть опасение, что не всем поклонникам книга понравится. Автор по-прежнему зол и весел – но это улыбка человека, сподобившегося заглянуть куда-то по ту сторону и увидеть изнанку мира. Не только Плоского, но и нашего, земного. Потому что изнанка эта у нас общая – и оттого отвязная пародия на западную цивилизацию (каковой, по существу, и является цикл о Плоском мире) превращается в апокалиптический ужастик.

  Да, Терри Пратчетт написал историю о конце отдельно взятого мира – пусть и Плоского. Историю о Времени, Смерти и Всадниках Апокалипсиса. Здесь эти слова написаны с большой буквы не только потому, что и Время, и Смерть, и Всадники – главные герои этого романа, а потому что и в нашем мире, и в Плоском категории эти имеют равное значение. В конечном счете, мы не знаем, кто приходит к нам в последний миг нашей жизни. Вполне возможно, что он заговорит с нами «голосом, похожим на звон погребальных колоколов».

  Итак, перед нами одна из самых сложных и тонких работ Пратчетта. Почти такая же сложная и тонкая, как идеальные стеклянные часы из этой книги, часы, способные остановить время. И тогда на сцену выйдут «серые фигурки, похожие на пустые плащи с капюшонами». Аудиторы Вселенной, обитающие в изнанке мира, следящие за тем, чтобы все занимало сообразное место во времени и пространстве. А факт существования человечества очень этой сообразности мешает, ибо человечество воплощает в себе вещи, у которых «не было и не могло быть положения во времени и пространстве, такие как воображение, жалость, история и вера». И, конечно, непредсказуемость. С точки зрения Аудиторов, людям нет места в мире. И можно устранить их, остановив время – «после часа пополудни в следующую среду». Вот только Смерть такое положение дел никак не устраивает.

  Кстати, кто такие Аудиторы – или, может быть, что они такое? Тут ответов может быть множество (даже кинговские лангольеры вспоминаются: те ведь тоже что-то такое проделывали со временем), но вполне можно считать их воплощениями мировой энтропии, тепловой смерти вселенной. Конца всего.

  Нет ли, скажете вы, в этом противоречия – чтобы Смерть, один из Всадников Апокалипсиса, противился бы Концу всего? Пожалуй, что и нет – ибо что делать Всадникам после Конца? В некотором смысле Пратчетт пишет о борьбе между стремлением к существованию и стремлением к несуществованию – не удивительно, что в центре истории оказывается Лобсанг Лудд, послушник таинственного ордена Когда (монахов этого ордена зовут еще Историческими монахами). Того самого Когда Вечно Изумленного, во время оно поведавшего верному ученику своему Удурку, что «время было создано для людей, а не наоборот», и что нет времени, кроме настоящего. Монахи ордена следят за связностью времени и истории, иной раз кое-что подправляют с помощью Ингибиторов, способных хранить, перемещать, ускорять и растягивать время. Зачем вообще это нужно? А вот зачем: «Люди играют со временем с тех пор, как стали людьми. Тратят его попусту, убивают, экономят, наверстывают. Головы людей созданы для игр со временем». Иной раз люди заигрываются – и тогда в ткани времени внезапно возникают прорехи, приходится спешно их латать...

  Казалось бы, такие штуки должны привести к полному хаосу, но у людей есть дар «воспринимать все происходящее, как будто так и должно быть...

  
  
  

  Люди обладают поразительной способностью закрываться и забывать все, что их не устраивает. Они рассказывают друг другу всякие выдумки, чтобы объяснить необъяснимое и чтобы все выглядело НОРМАЛЬНО. Особенно преуспели в этом историки

  ».
  

  В известном смысле монахи кажутся символическим противовесом Аудиторам. Но не только символическим – послушник Лудд отличается даром свободного обращения со временем – к чему другие монахи идут годами. С ним к Стеклянным часам, которые в далеком Анк-Моркпорте педантично собирает молодой часовщик Джереми (с помощью Игоря из Убервальда – как же без Игоря в тонкой и поистине дьявольской работе), направляется и учитель Лю-Цзе – ибо, когда кто-то пытается создать Стеклянные часы, Ингибиторы выходят из-под контроля...

  Разумеется, не обошлось в этой истории и без прекрасных дам – заказала построить часы таинственная леди Мирия ле Гион, а разобраться в этой темной истории Смерть просит свою внучку мисс Сьюзен... Противостояние двух дам разрешилось крайне неожиданно; скажем лишь, что ключевую роль сыграли здесь (не только в данном случае, но и во всей истории) шоколадные конфеты, в отличие от часов изобретение человеческое, слишком человеческое... Как, впрочем, и йогурт. Поставщик сметаны и йогуртов, педантичный и точный молочник Ронни Соак в полной мере раскрывает свою сущность лишь к концу книги – и едва ли без его помощи удалось бы спасти Плоский мир, такой неупорядоченный, суматошный, безалаберный и непредсказуемый. Совершенно как наш.

  Эта рецензия была опубликована в журнале «ЧИТАЕМ ВМЕСТЕ» / Декабрь, 2010

  6

  25