Рецензия на книгу
Я, робот
Айзек Азимов
Аноним25 июля 2018 г.Прежде чем перейти непосредственно к предмету рецензии, посвящу несколько слов другому классику американской фантастической литературы, а именно Филипу Дику. Моё знакомство с этим автором, правда, на данный момент ограничивается единственным эссе, не включённым даже в список прочитанного по причине малого объёма и сомнительности содержания. Речь идёт о тексте под названием «Как создать вселенную, которая не рассыплется через пару дней». Видимо, это одно из последних размышлений писателя, опубликованное уже посмертно. Религиозные философствования заводят довольно далеко, однако начинает Ф. Дик с актуальной для данного отзыва идеи о том, что пишущие научную фантастику на самом деле ничего не знают, ни в одной области толком не компетентны и не могут рассуждать о науке, так как их знания поверхностны и бессистемны.
Что касается самого Филипа Дика, то он, как известно, университетов не кончал. Но все авторы «большой тройки» – Артур Кларк, Роберт Хайнлайн и Айзек Азимов – вполне серьёзно занимались естественными науками. Собственно, Азимов был доктором биохимии и научно-популярных книг написал даже больше, чем научно-фантастических. Его исследовательский интерес к природе жизни вполне сочетается с литературной темой, сделавшей Азимова знаменитым: робот, разумная машина, в какой-то миг становящаяся неотличимой от человека – во всяком случае, от честного и порядочного человека. Доктор Сьюзен Кельвин, роботопсихолог в азимовском будущем, имеет свои основания любить роботов больше, чем людей. Но впечатление, оставляемое сборником рассказов, ощутимо противоречит её словам о тех, кто «чище и лучше нас».
Вообще говоря, классику надо читать не просто «чтобы знать», а чтобы знать, что там на самом деле написано. Не секрет, что читатель, вдохновлённый одноимённым блокбастером с Уиллом Смитом, скорее всего, окажется разочарован, не найдя в литературном первоисточнике почти ничего из голливудских сценарных ходов, но в некотором смысле содержание фильма даже больше соответствует названию. Трогательный андроид Санни, хотя и не притворяется человеком – вид у него совершенно «машинный» – но, будучи освобождён от приоритета Трёх Законов и конкретной функциональной цели, стремится к определению своего «я» именно в личностном смысле. Наличие у него души, «призрака в доспехах», можно объяснить случайностями программного кода – но поверит ли робот, что он живое существо, если просто относиться к нему как к таковому? Это был бы вполне логичный вывод.
В оригинальном мире Азимова роботам, на минуточку, вообще запретили работать на Земле – только в космосе. Не совсем понятно, о какой дружбе говорит доктор Кельвин: скорее отношения между роботами и людьми выглядят настороженным перемирием. Да и как иначе, если сами инженеры не до конца понимают возможности работы ими же собранного позитронного мозга? В сущности, единственная оптимистическая история – это первый рассказ сборника «Робби»: о простеньком роботе-няньке, который почему-то любил слушать сказки (сам рассказывать он ещё не умел). В остальных сюжетах (кроме последних двух) мы имеем искусственные интеллекты разной степени чокнутости, приобретающие сугубо человеческие пороки: манию величия, тщеславие, религиозный фанатизм, нервный тик, чёрный юмор…
С одной стороны, Азимов строит эти сюжеты как дедуктивный поиск решения проблемы, а с другой – логика его повествования порой кажется довольно странной. Например, в рассказе «Здравый смысл» – простите за каламбур – робот, предназначенный для управления космической станцией, не имеет элементарных астрономических познаний, вследствие чего выстраивает собственную религиозную теорию (про мусульманские символы веры он, похоже, что-то слышал). Другой электронный умница, буквально следуя приказу «уйди и не показывайся, чтобы я тебя больше не видел», смешивается с толпой собратьев и активно сопротивляется попыткам его найти, так как это значило бы нарушить тот самый приказ его непосредственного начальника (рассказ «Как потерялся робот»). Никто другой не может отменить это распоряжение – но почему бы самому этому начальнику не войти в отсек, где находятся все шестьдесят три одинаковых робота, и не приказать беглецу «выйти из сумрака»?
Такие допущения весьма удобны для изображения умозрительных сложностей взаимодействия с робототехникой – это к вопросу об авторской компетентности. Лично у меня как у филолога вызывают недоверие речевые характеристики азимовских роботов. Им не свойственна характерная нарочитая правильность строения фразы, стремление к точности и однозначности, лёгкая искусственность, по-своему обаятельная – отражающая способ мышления робота по сравнению с человеческим. Роботы у Азимова охотно перенимают людской жаргон типа “holy smokes”, “by golly”, “swell” (в значении «прекрасно»), используют риторические фигуры, им доступна ирония. Не всем, конечно – как правило, именно «чокнутым», хотя нормальных роботов нам почти и не показывают.
В описании общественного строя будущего, внешнего вида самих роботов, их места в социуме Азимов довольно скуп и не всегда последователен. В конце концов он приходит к заключению, что судьба человечества окажется в руках Машин, которые не могут и не должны допустить вреда и несчастья. Революции не будет, в отличие от фильма. Оригинальные тексты Азимова сегодня читаются с некоторым трудом, многие идеи были переосмыслены, и если Три Закона Робототехники сохраняют статус канона в литературе, то в реальной жизни разработчики искусственного интеллекта отнюдь не руководствуются ими (некоторые утверждают, что Законы устарели даже не на 70, а на 200 лет). Создание гуманоидных роботов в принципе слишком сложно, рискованно и непрактично, да и фантасты в своих предостережениях постарались на славу. Но с теми, кто любит мечтать, всегда останутся Санни, Дейта, Электроник, в конце концов, Железный Дровосек! Те, кто изучал людей с изумлением и восторгом и, во многом превосходя их, мечтал о том, чтобы всё-таки стать человеком. Те, кто, напоминая о самом простом и естественном, им недоступном, делал человечнее нас самих.16955