Рецензия на книгу

• 

  Аноним29 июня 2018 г.

  Подлинная красота всегда тревожит*

  Living is easy with eyes closed
  Misunderstanding all you see
  It's getting hard to be someone
  But it all works out
  It doesn't matter much to me.

  Всего лишь на третье перечитывание я решился добавить книгу сюда и написать рецензию. Сложно делиться любимой вещью, когда боишься сумбура, выуживаешь мысли, как клёцки из супа. Туманы прошлого окутывают каждого из нас пеленой воспоминаний: сладких, воздушных и горько-лимонных. Растравить их, поглощая эти крошечные облачка так, чтобы они кристализовывались внутри острыми зубами-кинжалами и вгрызались, взрызались в твоё черное сердце...Интересно, что Чарльз Райдер, "homeless, childless, middle-aged and loveless", оглядывается нынче назад без особых чувств, окунаясь в моменты, которые он мог назвать лучшими в жизни или в те, когда он был наиболее живым. В юности весь свет мира, преломляясь, отражается наружу, тогда как у большинства зрелых и пожилых людей он направлен вовнутрь. Роман разделён на две части — беззаботной легкости дней в Оксфорде и разрушающихся взаимоотношений людей несвободных, состоящих в браке, имеющих детей.

  Разрушение, кстати, считаю одним из ключевых в произведении: обветшание поместья, саморазрушение Себастьяна, крах браков Чарльза и Джулии, конец эпохи блестящих 20-х годов, увядание подлинного аристократизма в угоду дельцам от сохи, отмирание традиций группы Оксфордских эстетов...
  Юный Чарльз Райдер обучается в Оксфорде, где знакомится с Себастьяном Флайтом, и жизнь их становится лёгким завтраком без конца. "Эстеты" и "физкультурники", экстравагантность против напускной простоты, экзатированность и нездешность, провокация и пасторальность для избранных — вот ныне их удел. "Правильное" происхождение, известность, деньги и знакомства берегут их от изоляции внутри университетского общества до поры до времени. Пока они не замыкаются друг на друге. Ивлин Во, конечно же, сам учился в Оксфорде и сумел передать эту потрясающую атмосферу снобизма, избранности, эксцентричности и сегрегации в целом. Часть образов позаимствована у реальных людей. Например, образ человека с плюшевым медведем списан с Джона Бетджемена, гулявшего по Оксфорду со своим мишкой Арчибальдом Ормсби-Гором.

  Вам знакомо юношеское чувство влюблённости в друга? Причём вопрос пола не важен. Это не сын маминой подруги, а друг — твой друг самый-самый, лучше тебя во много раз, ты веришь в это и просто греешься в отблесках его сияния, понимающий и готовый почти на любые уступки. При первом прочтении в наивном возрасте я не видел иного в отношениях Чарльза и Себастьяна, но сейчас их тонкий чувственный роман раскрылся во всей красе. Разговоры о любви, хождение обнажёнными и открытые дискуссии о гомосексуализме не оставляют двойных толкований. Кстати, о дискуссиях. Многие забывают одного из самых ярких и живых персонажей книги — Энтони Бланша, эксцентричного и сладкого, отдыхающего с дерзкими мальчишками Кириллом и Томом:
  

  
  The gallery after luncheon was so full of absurd women in the sort of hats they should be made to eat that I rested here with Cyril and Tom and these saucy boys.

  Он не центральный персонаж, но жизни в нём на трёх Брайди хватит, всегда где-то неподалёку, отбрасывает свою гибкую, но порочную тень, заманивая, интригуя и насмешливо улыбаясь. На протяжении всего романа мы не найдём ни слова критики от автора, ровно и беспристрастно льётся река воспоминаний Чарльза Райдера. Единственный грех, за который приходит в некотором роде религиозное возмездие - это прелюбодеяние.

  Религия, тем не менее, играет значимую роль в романе. Агностицизм Чарльза и его критика лицемерия церковнослужителей — то, что притянуло Себастьяна в начале романа и оттолкнуло Джулию в конце. Религия — одна из тех вещей, что не была подвергнута разрушению. Она создала непроницаемый барьер между семьёй Флайтов и Чарльзом Райдером, о который тот бьётся до самого конца, пока не открывает для веры своё сердце, читая канон. Рядом больше нет никого, кто мог бы стать в его юности и зрелости проводником, но ведь для веры нет срока и дат. Жаль, что бог автора не особенно милосерден, приводя Брайдсхед к упадку, а семью Флайтов к очищению через смерть и распад. Чарльз очень напоминает мне вьюнок — сорняк, который обвивается вокруг огромного бука. Он любит семью не своего круга, укреплённую верой, укоренившуюся в своём родовом гнезде, любит переплетения и переходы одной ветви в другую. Жить без бука может, но расти и тянуться вверх к солнцу — нет. Его собственная семья, принадлежащая к лону англиканской церкви, между прочим, не даёт герою утешения. Возможно, потому что не было против кого сплотиться, в отличие от Флайтов. Одиозная фигура леди Марчмен, вина и религиозность которой вдохновляют и подпитывают ненависть её мужа и детей.

  Когда стоишь на обрыве и слушаешь ветер, он завывает и свистит разными голосами элегию твоей уходящей вдаль жизни. Себастьян, Джулия, Корделия, Брайди.

  Они стояли, а ветер пел...
  Стояли...а ветер...
  Они...ветер

  * Процитировал в заголовке Донну Тартт, потому что вижу тесный сплав эллинизма и гомосексуальности в стенах викторианского Оксфорда.

  91

  4,7K