Рецензия на книгу
Овод
Этель Лилиан Войнич
oljalukoje8 июня 2018 г.Все твои волны и бури прошли надо мной
Говорят, Бог не посылает нам испытаний, которых мы не могли бы пройти. Парадокс в том, что «… их мало, с опытной душой, кто крепким в качке оставался». История Овода – это трагикомедия одного не пройденного испытания. Помните ту первую, как и всё бывает в первый раз, пощечину Артура? От жгучего удара туман застлал ему глаза, но раскрыл взор на вездесущее мировое отчаяние. Это был первый шаг, начальная ступенька, первая ничтожно маленькая бацилла «болезни к смерти», как потом определилось у Кьеркегора. Следуя учению Христа, неосознанно и противоречиво, он подставил вторую щеку множество раз для множества отчаивающих ударов.
Вся вера Артура обрушилась на него в один вечер, в одной записке, в одной пощечине, в одном глиняном распятии. Дущу его завалило громким оползнем: ударами крошащихся камней об породу скал, глухим гулом грохочущего и всемогущего эхо осознанного. Сложно понять, что стало причиной его постепенного распада на атомы, как будто медленного разложения живой души: гордость, амбиции или достоинство. Все эти качества слились в одно, стали Оводом.
Для меня есть два наиболее трудных эмоционально момента в истории Войнич. Первое – это «представление в цирке». «Хотите посмотреть представление в цирке?» Целая жизнь юного, амбициозного, хорошего собой человека превратилась в балаган, а сам он - в один из гадких номеров. Кафка торжествует! Не он ли этот уродец-горбун, пляшущий перед жизнью и богами? С тех пор как произошло превращение, этот монолог о молящей душе шута – первые слова Артура, давно хранившего молчание в глубинах подсознания Овода. Исповедь в том, что нечем прикрыть обнаженную душу, поэтому осталось только смотреть ее безрезультатные попытки и нагло притворствовать, что она и не существует вовсе.
Второе – разговор Овода и Монтанелли. Это был разговор, в котором надо сказать беспредельно много и одновременно разговор, не требующий слов. Что мог сказать после всего священник узнику, приговоренному к смерти, Христос - ученику, отец - сыну? Каждый их них желал необходимого и невозможного, как капли воды жаждет пилигрим, шагающий по раскаленной белой пустыне. Но ни один не принесет жертву ибо все жертвы уже свершились.
Есть такие персонажи в книгах и люди в жизнях, которые как и Христос – не от мира сего. Это те, которым предначертано больше, те, которым суждено все или ничего. Совсем рассыпчатый пример – Демон (М. Лермонтов), Лужин (В. Набоков), Йозеф Кнехт (Г. Гессе). К их числу принадлежит и имя Артура (Л. Войнич). Ведь как он бросается трюизмами, говоря «если вы с ним, то не со мной»! Разве не так говорил «ваш Бог», padre? Разве не его это речь: «кто не со Мною, тот против Меня»? Всю свою жизнь Артур боролся не с Монтанелли и верующими, он боролся со своей собственной верой, задыхаясь в попытках понять молчание Господне. Бог послал испытание, но как мог Он безучастно смотреть? Все мы - дети Божие. Как может он постоянно наблюдать над распятием?
Но это только одна грань вечного вопроса по Гамлету. Вера может сделать человека неизмеримо сильным и вырастить из горчичного семени гигантское дерево. Мел Гибсон снял хорошую картину про Дезмонда Досса - Hacksaw Ridge. Его герой – противоположный Оводу персонаж, который имел силы пройти испытание и укрепиться им. А у Сюсаку Эндо есть иное по характеру восприятия произведение – «Молчание». И как-то, анализируя одноименный фильм Скорсезе, просветляющий меня друг-киноман сказала, что это не фильм-ответы, он ни разу не отвечает, только спрашивает. «Как нам жить с тем молчанием, которое слышим от Бога, Аллаха…?» И я смею предположить, что это также было и то, что терзало как Овода, так и Монтанелли. И то, что понемножку беспокоит каждого мыслящего человека на земле. «Косточка от персика» только в том, что именно мы, по отдельности, сумеем расслышать в молчании.101,5K