Рецензия на книгу

• 

  Аноним8 мая 2018 г.

  Мое поколение -
  это зубы сожми и работай,
  Мое поколение -
  это пулю прими и рухни.

  Павел Коган

  Я, конечно, хотела начать с Теннисона, ведь строчка-то гениальная. Но в процессе чтения в голове звучали совсем иные стихи, строки Павла Когана про «лобастых мальчиков невиданной революции». Что ж, здравствуй, страна героев! Саня Григорьев — он прямо из тех стихов, из бескомпромиссной революционной романтики. Не досталось ему уютного мирка, да он и не умеет устраиваться уютно, за этим пожалуйте к Ромашову. А Саня умеет мечтать и бороться. Вот и идет от маленького немого, мечтающего поймать голубого рака, до полярного летчика, мечтающего найти потерянную экспедицию. Большой путь! Ему, как всему его поколению, валятся на плечи тяготы строительства новой страны, безмерные испытания военных лет. Голодное и довольно страшное детство. Смерть отца. Садист-отчим. Бродяжничество и потом детский дом. Жизнь его не баловала, но все равно он живет на солнечной стороне мира. Наверное, именно поэтому так много вокруг него хороших людей; он просто их к себе притягивает.

  Милая Катя Татаринова — из той же породы. Она не просто способна вынести любые испытания, она — и это редкость невероятная — умеет не озлобиться, не очерстветь. Каждое из редких свиданий с мужем она умеет превратить в огонек счастья, который потом будет согревать обоих. И еще она согреет своим теплом всех, кто окажется рядом, и даже в самых отрицательных персонажах романа умудряется разбудить что-то человеческое. И верить она умеет. «Сказки, в которые мы верим, еще живут на земле...»

  Рядом с Саней и Катей люди очень разные, но всегда колоритные и яркие. Каверин не жалеет красок для персонажей второго плана. Они великолепны — своенравная и властная Нина Капитоновна, увлеченный Валя, пугливая Берта... И еще на одно щедр писатель: его персонажи не раскрываются сразу, они далеко не одномерны. Разве что жутковато-гротескный Гаер Кулий всегда остается таким же, каким появляется на страницах: какой-то пародией на округлые фразы и скрытую жестокость Николая Антоновича. Но можно ли с первого взгляда распознать роль, которую сыграет в жизни Сани и Кати Кораблев — фигура поначалу откровенно комическая. («В Индии он видел иогов-фокусников, которых на год зарывали в землю, а потом они вставали живехонькими, как ни в чем не бывало... Лишь через несколько лет я узнал, что он никогда не выезжал из России».)

  Не сразу раскрывается и Николай Антонович — ах, манипулятор с длинными округлыми фразами. Какой роскошный злодей!

  Как я поняла, довоенный вариант романа был более «гладким»; меньше проблем и меньше смертей ожидало Саню. Но военные страницы здесь так органичны, что выкинуть их было бы немыслимо. Сердце замирало, когда я читала о расстрелянном танками санитарном поезде. Впечатлила злая ирония «мемуаров» Ромашова, где на словах пафосное описание тягот блокады: «В конце декабря мне удалось достать немного глюкозы, я искусал себе пальцы, пока нес ее Кате...» Но в реальности голодают всегда другие.

  Читая, я словно смотрела на здание в духе «сталинского ампира», ощущая в монументальных линиях и сложном декоре мощь торжествующей империи. Или, может быть, слушала «Марш энтузиастов», в котором смелому нет преград, где не столько реальный Советский Союз, сколько мечта о нем. Но мечта прекрасна!

  21

  2,1K