Рецензия на книгу

• 

  Rossi_55530 апреля 2018 г.

  Всё-таки успела дочитать и не нарушила свою традицию - к 9 мая оставлять за плечами очередной томик Ремарка. Проблема в том, что томики про войну я уже все перечитала, так что со следующего года возьмусь за других авторов. Ну а пока...
  "Чёрный обелиск" поддался мне со второй попытки. Первая была лет пять назад, тогда я застряла на первой сотне страниц, но кажется, именно благодаря этой книге я открыла для себя Ремарка как автора. В очередной раз он взялся за сложную тему - тему "потерянного поколения", пережившего Первую Мировую и оказавшегося в стране, которая совсем недавно была гордой воительницей, а теперь оказалась зажата со всех сторон. Люди пытаются выжить в условиях бешеной инфляции, когда деньги дешевеют в течение одного дня, а вокруг зреют националистические настроения... Главный герой Людвиг работает в конторе по продаже надгробий и каждый день имеет дело со смертью, а по выходным играет в церкви в Доме для умалишённых, где видит ещё одну неприглядную сторону жизни. Именно там Людвиг знакомится с загадочной девушкой по имени Изабелла, она одевается в дорогие наряды, называет его разными именами и ведёт разговоры, ввергающие обычного человека в полнейший ступор. Но раз за разом Людвиг приходит сюда, чтобы встретиться с ней...
  Как обычно, слог Ремарка хорош до безобразия (хотя переводчика иногда хотелось побить), герои, даже проходные, получаются живые и настоящие, а атмосфера опять же по-ремарковски типично-безысходная. Да и разве может быть иначе, когда всё действие происходит в антураже надгробных памятников, разговоров о смерти и безденежье, дешёвых и не очень пивнушек и сумасшедшего дома?
  Цитатник:
  

  
  Деньги нынче может заработать почти каждый, а вот сохранить их стоимость - почти никто. Важно не продавать, а покупать и как можно быстрее получать деньги за проданное. Мы живем в век реальных ценностей. Деньги - иллюзия; каждый это знает, но многие еще до сих пор не могут в это поверить. А пока дело обстоит так: инфляция будет расти до тех пор, пока мы не докатимся до полного ничто.
  
  Потом он начинает философствовать о причинах болезни, и я вдруг удивляюсь, откуда ему это все это известно и почему он называет шизофрению болезнью. Разве нельзя было бы с таким же успехом считать ее особым видом душевного богатства? Разве в самом нормальном человеке не сидит с десяток личностей? И не в том ли разница только и состоит, что здоровый в себе их подавляет, а больной выпускает на свободу? И кого в данном случае считать больным?
  
  ...дверь конторы открывается и входит Либерман, кладбищенский сторож. Одним взглядом охватывает он спиртовку, глинтвейн и Георга в пижаме и каркает:
  

  • День рождения?
  • Нет, грипп, - отвечает Георг.
  • Поздравляю.
  • А с чем же тут поздравлять?
  • Грипп идет на пользу нашему делу. Я это замечаю по кладбищу. Гораздо больше смертей.

  
  
  Странно, думаю я, сколько убитых видели мы во время войны — всем известно, что два миллиона пали без смысла и пользы, — так почему же сейчас мы так взволнованы одной смертью, а о тех двух миллионах почти забыли? Но, видно, всегда так бывает: смерть одного человека — это смерть, а смерть двух миллионов — только статистика.
  
  – Вы, вероятно, согласитесь, что тогда было лучше, чем теперь.
  – Возможно!
  – Не возможно, а бесспорно! У нас был порядок, устойчивая валюта. Никаких безработных, цветущая экономика, мы были народом, который всем внушал уважение. Или вы и с этим не согласны?
  – Совершенно согласен.
  – Вот видите! А что сейчас?
  – Беспорядок, пять миллионов безработных, дутая экономика, да и сами мы народ побежденный, – отвечаю я.
  Генрих опешил. Он не представлял себе, что я так легко со всем соглашусь.
  – Вот видите, – повторяет он. – Сейчас мы погрязли в дерьме, а тогда катались как сыр в масле. Соответствующие выводы вы, вероятно, можете сделать, не так ли?
  – Не уверен. Какие же?
  – Чертовски простые! Выводы о том, что у нас опять должны быть кайзер и солидное национальное правительство.
  – Стоп! – восклицаю я. – Об одном вы забыли: вы забыли важнейшее слово «потому». А в нем-то и весь корень зла. Оно и есть причина того, что ныне миллионы людей, подобных вам, задрав хобот, повсюду трубят всякую чепуху. Все дело в одном словечке «потому».
  – Как это так? – спрашивает Генрих, ничего не понимая.
  – «Потому»! – повторяю я. – Все дело в слове «потому». У нас теперь пять миллионов безработных, инфляция и мы побеждены именно потому, что до этого у нас было столь любимое вами национальное правительство! Потому, что это правительство, охваченное манией величия, затеяло войну! Потому, что оно эту войну проиграло! Вот мы и погрязли сейчас в дерьме! Потому, что правительство состояло из столь почитаемых вами марионеток в мундирах и тупиц! И не вернуть нам их нужно, чтобы исправить дело, а, наоборот, ни в коем случае не допускать их возвращения, потому, что они опять втравят нас в войну и посадят в навоз. Вы и ваши единомышленники твердите: раньше нам жилось хорошо, сейчас живется плохо – значит, давай обратно старое правительство! А на самом деле нам плохо живется сейчас потому, что до этого у нас было старое правительство, – значит, надо его послать ко всем чертям! Понятно? Все дело в словечке «потому»! А ваши единомышленники охотно забывают об этом «потому»!

  7

  543