Рецензия на книгу
Дети нашей улицы
Нагиб Махфуз
monochrime28 февраля 2018 г....дело грязное.
Восток - дело тонкое, так, кажется, говорят?
А здесь... Египет - дело грязное, если по аналогии. Эта книга тяжёлая, душная и пыльная, она погружает тебя в жару и грязь улицы Аль-Габаляуи, где мужчины сильны, и стоит Большой Дом, и все остальные кварталы завидуют жителям этой улицы.
А завидовать и нечему.
Это история -- как дерево, начинающееся от маленького ростка, заканчивающееся раскидистой кроной где-то в небесах. Был Аль-Габаляуи и его сыновья, все разные, но двое особенно заметные - старший брат Идрис, гордыня которого не дала ему покориться, и младший брат Адхам, сын чернокожей рабыни, покорный, тихий, смиренный.
Был Большой Дом, и жили в нём все долго и счастливо, беззаботно, ничего не делая, пока однажды наигрывающему на дудочке Адхаму его отец Аль-Габаляуи не поручил вести дела имения. Пока не вскипела от жгучей обиды кровь гордеца-Идриса, и не изгнал его в пустыню отец за непослушание и за то, что осмелился перечить ему.
Идрис - змей-искуситель, а Адхам - невинный агнец. И Адхама соблазняет на предательство Идрис, и Аль-Габаляуи выгоняет и Адхама, и его беременную жену Умайму, и именно с этих двух братьев и начинается история этой улицы, всех семей - детей Адхама и Идриса, Кадри и Хинд, семей Габаля, надсмотрщиков и поэтов, воспевающих легенды этой улицы.
Вся эта книга полнится аллегориями на события Ветхого и Нового Завета, все архетипы узнаются: и блаженный Рифаа, который услышал от деда "Слаб тот, кто глуп", и Габаль-заклинатель змей, действующий по принципу око за око, и Касим, и Адхам, и даже Арафа. Все дети этой улицы называют Аль-Габаляуи своим дедом, хотя проходят годы, и Аль-Габаляуи является своим детям образом, голосом, выбирает своих посланников, чтобы устроить жизнь улицы, но...
Как мантру, повторяют все жители раз за разом: бич нашего квартала - короткая память.
Раз за разом умирают герои, пытавшиеся изменить привычный уклад жизни, и всё повторяется и повторяется: злые надсмотрщики, насмехающиеся, издевающиеся, но сильные мужчины (и для них Аль-Габаляуи тоже Дед), бедные жители, стонущие и восклицающие, как тяжела их жизнь, угнетения и все ещё пылью дышат страницы книги.
Пылью, болью и человеческими пороками, которые в этой книге встречаются в каждой главе, раз за разом обращая взор в сторону неверных поступков.
Воздух в кофейне казался спертым, застойным, в нем пахло мятой, гвоздикой и кальянным табаком.Вот как для меня пахнет эта книга: кровью, пылью, такими кофейнями, сладким душком гашиша, который употребляют, кажется, почти все (Рифаа, сын плотника, отрицает эту пагубную привычку, и даже это делает его почти праведником, - даже изгнание бесов было менее показательно, чем его это явное отвращение к пагубной привычке).
Вот как для меня звучит: дудочка Адхама, плотный гул, похожий на гул улья, состоящий из сотен голосов, десятки грозных выкриков, оскорбления надсмотрщиков (Кодра, Заклат, Ханфас...)
Это было... занимательно, но от этой книги остаётся послевкусие, как горький грейпфрут, как острый железный привкус крови, и в голове всё играет мысленно реквием... Потому что всё повторяется, змей уроборос кусает свой хвост, а египетские страсти улицы Аль-Габаляуи, кажется, не утихают и по сей день.
Впрочем, по сей день живёт и надежда.
Они держались за последнюю надежду, и каждый раз, когда им приходилось трудно, они говорили: "Злу обязательно придёт конец, на смену ночи придёт день, и мы увидим гибель тиранов и зарю света и чудес".3166