Рецензия на книгу

• 

  Аноним14 ноября 2017 г.

  Простота сложного

  «Простодурсен и великое похищение реки»
  Когда мир становится слишком сложным, получается «Простодурсен». Взрослого читателя он сразу помещает в мир, где есть мечтаемая зона комфорта. А выход из нее сравним с экологической катастрофой. Но на самом деле всё быстро возвращается в привычное русло. «Великое похищение реки», возникающее в первой повести цикла, содержит в себе топографический центр, символ и сюжетную драму мира Руне Белсвика. Чистая река всем дает пищу, а заглавному герою – смысл жизни. Кидать камешки и слушать «бульк» настолько составляет его естество, что когда реку «похищают», то шмяканье камней по грязи становится главным потрясением. Именно так дети переживают потерю привычных, простодушных ориентиров, скажете вы. Но дети могут пережить и осмыслить и не такие катастрофы. А вот взрослым очень хочется, чтобы в адской суете мегаполиса все их проблемы сводились именно к этому. Чтобы готовить можно было один лишь пудинг из порошка, но в качестве наполнителя – ягоды, грибы и даже ветер, песни. Чтобы дети приходили в этот мир как утята – вылупились и сразу бегать и забавно говорить «кля». А когда случится неприятность, то можно отправиться в компании друзей безопасно ее решать. А компания такая, что просто чудо – мудрый прокормитель, забавная зажигалочка и просто ворчун для ровного счета (когда-нибудь и он сгодится). По сути, «Простодурсен» - это невинный гимн инфантилизму, но исполненный харизмы, убедительной внутренней логики и искренности по отношению к самым дорогим для любого нормального человека вещам.

  Прекрасно эту вселенную в иллюстрациях выразила Варвара Помидор. Белсвик не дает описания своих персонажей. И художница нафантазировала их в стиле героев Эно Рауда – что-то между человечками, зверушками и игрушками, будто дети в карнавальных костюмах. Но главное открытие – это дом Простудрсена, в буквальном смысле открытый всему миру. В нем есть окна и дверь, но нет стен. Это романтичное измерение – еще одна взрослая тоска по детству, когда не существовало видимых границ и сложностей, которых бы не хотелось преодолевать.
  
  «Простодурсен и великий марципановый пир»
  Есть такое странное чувство, которому сложно придать какой-либо знак, когда читаешь и понимаешь, что это на что-то похоже, прочитанное ранее. Вторая повесть Руне Белсвика о Простодурсене отлично становится рядом с философскими играми в сказках Геннадия Цыферова и Сергея Козлова. Разве только у норвежца чуть меньше фоновой онтологической тоски, но темперамент и ирония к косным явлениям большой жизни совпадают. Вообще, «Великий марципановый пир» разительно отличается от стартовой повести. Там – осторожная проба, неоформившаяся фантазия, робкая языковая визуализация своих предощущений. Здесь – уверенный писатель, широкими мазками разворачивающий фабулы и оттеняющий ее ажурными диалогами, столь же безыскусными, сколь правдиво глубокими.

  Для детского интереса конфликт снова выстроен вокруг катастрофы, практически классицизма от детской литературы. Под угрозой оказывается традиционное для Приречной страны событие – марципановый пир. И героям нужно пройти квест, чтобы спасти один из ключевых моментов своего существования. Но вот что интересно – в главные герои выдвигается Пронырсен, ранее герой второго плана и скучный, невыразительный злодей. В повести он становится на путь исправления, которое сравнимо со взломом вселенной. Читатель глубже знакомится с домашним бытом Пронырсена, наследника мольеровских и гольдониевских скряг-ворчунов. И в традициях той же порубежной масочно-просвещенческой комедии, герой открывает для себя прелесть полноценной жизни среди друзей и эскапистской красоты.
  Мотивы Экзюпери звучат в линии с Утёнком. В персонаже сочетаются Лис и Роза, а еще немного Карлсона Линдгрен. В общем-то, заурядное и нахальное существо, с манерой выражаться, будто он не из яйца вылупился, а только что откинулся (у Ольги Дробот Утёнок зовет заглавного героя Простодурыч). Он нужен для априорного принятия близких со всеми их странностями. Нам свойственно рефлексировать, проецировать свою идеализацию личности и общественного взаимодействия на детей, семью, друзей. Белсвик настаивает лишь на одном тезисе – чудо появления существа, о котором можно заботиться, важнее, чем его сущность. Так двое одиночек-зануд Пронырсен и Сдобсен находят общий язык.

  И еще несколько слов о работе Варвары Помидор. Она создает свой особый космос, дизайнерские решения в духе маньеризма для детей. Иллюстрации чутко следуют по-над текстом, воздушно соприкасаясь с ним, но обладающие своим юмором и лирикой.

  «Простодурсен и великий весенний день»
  И снова Руне Белсвик забывает о заглавном герое. Да так, что сам спохватывается на страницах повести. Зато вволю разворачиваются другие обитатели приречной страны. Причем здесь нет никаких приключений и почти даже заметных перемещений, зато протяжное, ироничное психоаналитическое самокопание. Оказывается, для детской литературы это выглядит не менее захватывающим, чем фэнтезийный героический квест.

  Вообще, кажется, что Белсвик создал пародию на огромные психологические эпопеи с претензией на онтологическое философствование. Сжатость, афористичность формулировок, мгновенный путь от посылки к выводу не лишает процесс глубины, но дает волшебную выразительность и снимает налет клише. Например, с таких уже зачерствевших ситуаций, как самоинициация в большом мире – Утёнок понимает, что надо быть самим собой. Или влюбленность Октавии в нос Сдобсена описана куда точнее и полезнее, чем предоставляют тонны макулатуры по психологии отношений мужчины и женщины. И да, даже что-то эротическое в этом есть. Ведь нос – давайте только без гусарского юмора – многозначная и даже самостоятельная часть тела.

  Подкупает в Белсвике не только искусное объяснение сложных бытийных ситуаций, но и пространство гармонии с мистическими, надбытовыми силами. Один восхитительный жест – Октавия жертвует ночи горсть сладких ягод, пытаясь осознать свою влюбленность – и мы подхвачены иррациональным, но очень конкретным мифологическим течением. А оракул – каменная куропатка, выражающаяся парадоксами без туманности и ложной многозначительности, сбивает накипь масскультного штампа. И является пусть и не религиозным, но столь же мирообразующим элементом нашей общей экумены.

  Не на всякий вопрос писатель готов дать ответ. Он не интригует, а действительно наслаждается загадками, которые составляют повседневность. С праздниками всё ясно, они рукотворные. А вот жить в игре со стихией, падать и возрождаться – это настоящая история. И отнюдь не короткая.

  7

  134