Рецензия на книгу
Снег на кедрах
Дэвид Гутерсон
Kittenmyau27 января 2011 г.«Гармония – такое же редкое явление, как попутный ветер в море».
Харви Оксенхорн
«Управление оснасткой»Закончилась Вторая Мировая война, посеяв в душах людей неистребимый страх и боль, затронувшая межрасовые отношения, разъединившая раньше любящих, любимых и родных. Дэвид Гутерсон посвятил свою книгу двум очень разным народам: американцам и японцам. На страницах книги гармонично сочетаются: предвоенные годы – девственно прекрасные, наивные и лучезарные в воспоминаниях, военные годы – ненавистные, проклятые и лишённые надежды на счастье, послевоенные годы – изменяющие, возрождающие, направляющие.
Акцент ставится на воспоминаниях, чувствах, отношениях не только Исмаила и Хацуэ связывающих все года в единое целое, но и всех иных лиц, кто окружал их по мере развития событий, дополняя сюжетную линию, начинающуюся как детектив, перерастающий в богатое, чрезвычайно запутанное дело с пометкой о взаимоотношениях людей, которых заставили отдалиться друг для друга: американцев и японцев.«Кабуо отпивал чай и ждал, когда пойдёт лосось. Он, как и раньше, представлял их в движении, стремительно плывущих к родной воде, в которой заключалось их прошлое и будущее, их дети и дети их детей, а ещё смерть. Когда Кабуо поднимал сеть и видел застрявших жабрами рыб, в их молчании ему чудилось отчаянная устремлённость домой. И его, рыбака, который всё переживает молча, в себе, это трогало. Широкие, серебристые бока рыб приблизят его мечту; Кабуо преисполнялся к рыбинам чувством благодарности и одновременно жалости. Было что-то ужасное в стене из невидимых ячеек, поставленной им, чтобы задушить рыб, которых инстинкт гнал вперед, не давая свернуть с пути. Кабуо представил, как они, ничего не понимая, врезаются в смертоносную сеть, погибая, когда до конца стремительного путешествия остаются считанные дни. Иногда Кабуо выбирал из сети очень сильную рыбину – она так неистово билась на транце, что древесина под ней издавала легкий треск. Вместе с остальными рыбинами попадала в трюм, где потом и умирала».
Пожалуй, именно этим отрывком хочется описать японцев, увиденных мною в книге. Это японцы, которые жили на земле неизведанной; это те, кто стали полноправными гражданами чужой для себя страны ещё до войны; это те японцы, которые родились в смешанных браках - и всех их перед войной, как косяк рыбы, отпустили в неизведанное плавание, лишив всего, расставив одни только сети, о которых они и не подозревали.
И есть те американцы по произведению, которые после войны не хотят видеть разобщения, пусть их и единицы, но готовых заступиться словами за тех, кто живёт с ними на одной земле:
«Я чувствую себя марсианином, который с изумлением наблюдает за Землёй. Наблюдает из поколения в поколение и что же видит? Людские пороки. Всё те же пресловутые людские пороки. Мы ненавидим друг друга, мы становимся жертвами нелепых страхов. История человечества идёт своим ходом, и всё в ней повторяется без изменений».Не хочется никого винить, ведь это книга о том, как страдают люди, которым совсем не хотелось войны, не связывая свою жизнь с политическими играми.
И только хочется добавить, как в любой книге, в любой жизни главное это то, что: «Любовь была чем-то глубоким и означала саму жизнь».
1752