Рецензия на книгу
Конармия
И. Бабель
Аноним14 октября 2017 г.Это не первая моя попытка читать Бабеля. Я делала это и в школе, возвращалась в нему и позже, сравнительно недавно. К сожалению, не могу я ухватить в этом писателе главного, его мысль, красоту его изложения. Оригинально? Да, не спорю. Но слишком колюче ощетиниваются его слова, каждый раз я продираюсь сквозь них как через плотный кустарник. Безусловно они оставляют следы на моем теле, но не могут пробраться глубоко. И при этом я вижу, что есть люди, понимающее в нем самое сокровенное. Это не по отзывам других людей, нет, просто на отзывы слишком легко повлиять. Я говорю об иных творческих работах. О фильмах, снятых по мотивам его произведений, в конце концов, даже о радиоспектаклях или озвученных его книгах. Вот эти вещи, уже обработанные другим, сумевшим ухватить в авторе что-то важное, неуловимое, производят на меня впечатление. Но стоит мне взяться за текст, по которому, скажем, поставлен фильм, и я не нахожу большей части того очарования, что так захватило меня. Я стараюсь воспринять автора хотя бы через увеличительное стекло чужого взгляда, стараюсь найти восхищающие мелочи. Но стоит мне столкнуться с необработанным рассказом, с той темой, которая не встречалась мне раньше, и я остаюсь в недоумении. Мне чуждо это, это отталкивает меня.
Автор родился в семье ортодоксального еврея, о, это очень полезно, хоть немного узнать об авторе, особенно если хочешь лучше понять его работы. Нет, конечно, есть и иное мнение, когда литература живет ради себя самой. Когда творения автора будут практически не связаны с ним, с событиями его жизни. Но на самом деле, оторваться от реалий слишком сложно, да, по мне, и не нужно. Но Бабель реалист, это упрощает его восприятие. Но вернемся к его биографии, то, что вырос он среди евреев, штурмующих Тору день за днем, не могло не отразится на его произведениях. Вроде бы рассказы идут о революции, но в них мало видны крестьяне, почти совсем нет рабочих, зато сразу несколько посвящены костелу (не церкви, костелу!), еретическому иконописцу, и вечным конфликтам евреев и поляков. Жиды-шпионы, еврейские погромы (еврей виноват во всем и всегда, его бьет и грабит любая власть), обворованные хозяева-евреи, убийства евреев. Причем автор не пытается извлекать мораль, выражать свое отношение к происходящему, он просто описывает это как факты. Лишь иногда проскакивает в конце рассказа фраза, типа, я подал рапорт командиру на недопустимое поведение ... Многое что встречается на войне, вот и такое, но обо всем разве напереживаешься? Сил не хватит.
Много рассказов и о военных буднях, неожиданных ситуациях. Постоянно поднимается вопрос, что допустимо, а что нет не войне: расстрел пленных, расстрел офицеров, какова разница между военными трофеями и мародерством. Закон военного времени очень суров, сейчас ты воюешь с товарищем бок о бок, завтра можешь стрелять в него за нарушение приказа, но, если что-то изменится, опять сражаться спина к спине. На войне рекою льется кровь, а конь для тебя лучший товарищ, верный боевой друг. Его смерть для тебя худший удар. Или раненые в госпитале, и смех, и грех читать их объяснительную. Весь язык неграмотных крестьян, нахватавшихся выспренных лозунгов, делает ситуацию еще комичнее. Автор вообще старается достоверно передавать говор своих героев.
Это именно отдельные рассказы, короткие зарисовки, путевой дневник. Иногда их герои повторяются, описываются несколько иначе, рассказы перехлестываются между собой как черновики, но не более того. Их можно читать вразнобой, в любом порядке. В них практически нет хронологии или связной последовательности событий. Просто раз за разом перед нами встает картина убогой жизни села или небольшого городка, а к этому убожеству добавляется еще и военный беспредел и разруха, частые выстрелы и кровь.
Большинство воюющих не признает двоякой правды, для них все в жизни просто делится на красное и белое. Четырехглазый очкарик Лютов, скрывающий свое еврейство, и тут не к месту. Вроде, и сражается на стороне красных, но все равно чужой и никогда не станет своим. Так случилось и в жизни, автор чувствовал свою отстраненность, скрывал ее, но так и не смог скрыть.11168