Рецензия на книгу

• 

  Аноним30 сентября 2017 г.

  Гипсовый крик

  Несколько лет назад Анастасия Волочкова написала свою автобиографию «История русской балерины». Книга стала популярной в просторах рунета не из-за каких-то своих художественных достоинств, а в связи с появившейся в сети окологениальной по своей простоте и меткости отжабленной обложкой, на которой красовалось альтернативное название – «Я и бал». Заявления самой Волочковой о фальсификации, конечно, не помогли – настолько было смешно; да и читавшие книгу страдальцы говорят, что такое название подходит книге как нельзя лучше. Пелевинский «iPhuck» (или, если заменить этот эвфемизм на эквивалентный ему русский вариант, «яДрал») вряд ли является тонкой аллюзией на этот случай, но судить об удачном выборе – уже авторском! – названия романа мы можем вполне. А вот что В.О. «драл» и каким образом, нужно посмотреть повнимательнее.

  Уже привычный для Пелевина жанр антиутопии развертывается, как и всегда, не в панорамном виде, а в акцентном. В романе, канва которого – утомительная компьютерно-програмистская канитель, содержательным центром остается все же искусство. Идея о современном искусстве-гипсе проводится через весь роман и существует не только в вербализованной форме. Самой концепцией книги, написанной обезличенным алгоритмом (который не забывает, как Андре Жид, комментировать этот процесс), Пелевин разрушает понимание художественного произведения как авторского утверждения о жизни; для В.О. fiction – это исключительно fictio, набор слов, в который смысл вкладывается не им самим. Такая романная форма служит весомым аргументом в пользу важного тезиса «Айфака»: искусство перестало говорить само за себя – теперь за него говорит арт-истеблишмент. «Гипс, как ты знаешь, пронизан болью, сарказмом и желчью». Все закономерно.

  «Творчество Пелевина – это разговор о Человеке: кто он, откуда и куда идет» – сказал однажды Сорокин. И не соврал. В «Айфаке»-то из всех героев всего один человек – Маруха Чо. Окруженная всякими порфириями петровичами, жаннами, свинюками и барахлом вроде айфаков и андрогинов. Замечательна Богооставленная Империя, дивный новый мир конца XXI века, прекрасна судьба человека в ней. «Айфак» можно назвать первым произведением в мировой литературе, действие которого происходит в абсолютной тесноте.

  Пелевину еще с его умозрительной вышколенностью часто ставят в укор его практическую неполноценность – в то время как для большинства современных авторов настоящее – это плоскость и плотскость, относящиеся в равной степени и к их творчеству. То, что у него описывается в отрыве от абстракций, или является абстракцией само по себе, или служит лирическим отступлением от условного «девятого сна Веры Павловны». Заметна легкая самоирония в разговоре о присущем искусствоведам лингводудосе как о «лингвистической ddos-атаке, пытающейся «подвесить» человеческий ум, заставляя его непрерывно сканировать и анализировать малопонятные комбинации слов с огромным числом возможных смутных полусмыслов» (если не самоирония – то очевидный рикошет).

  Неслучайно в списке хэштегов в аннотации первым делом идет cybersex. «Айфак» – это в своем роде грязевая ванна с сомнительной полезностью; особенно если учесть, что речь идет о мире, где криминализирована «первейшая человеческая потребность в ее естественном виде». Такого не было ни в «СКО», ни в «Снаффе», ни где-либо еще. «Грязно только лишнее» – писал Пастернак. В «Айфаке» низменность избыточна и неизящна.

  А эпилог пронзителен и бескомпромиссен – вырисовывается главный гордиев узел онтологии. В мире, где выбор to be or not to be иллюзорен, человек парадоксальным образом сам выбирает первое. Только вот на вопрос «как быть?» ответить не может ни само бытие, ни человек, ни алгоритм, впитавший в себя весь человеческий опыт. Он этого не знает – мы и подавно.

  54

  2,5K