Рецензия на книгу

• 

  burchelliev13 января 2011 г.

  Дешевенький пансион наполнен людьми с вынутым настоящим. Физическая связь с прошлым, родным домом, утеряна, и единственный способ вернуться туда – обращаться к памяти. Будущее их туманно как дым из трубы проходящих поездов. Самый короткий путь к новым горизонтам – обращаться к фантазии. У небесно-голубых танцоров – грезы артистических проектов, у старого писателя – мечты о Париже, у одинокой барышни – ожидание тепла и ласки, у предпринимателя – предвкушение деловых замыслов и приезда жены. Сиюминутное же положение оставляет желать лучшего, и вряд ли устраивает каждого. Таков их эмигрантский удел, людей с чемоданным настроением, вечно обреченных на новоселье.
  Сама точка их пересечения символична до безумия – дом у железной дороги. Зал ожидания. Перевалочная база между вчера и завтра. Жить в настоящем времени подчас трудно, и это тот самый случай. Поэтому сознание стремиться заместить окружающую действительность виртуальщиной и постоянно убегает по рельсам времени вперед, а чаще назад – в Россию. Так и дрейфуют два пласта повествования: бытовой и иллюзорный, проникая друг в друга, сплетаясь и просачиваясь.
  Пример тому – главный герой. Человек деятельный, но утративший смысл жизни и элементарное понимание своих желаний и, как следствие, опустивший руки. Но как только в его жизни появляется цель, пусть не самая достойная, пусть перерожденная под конец, но все равно цель, вектор движения, сразу находится энергия, чтобы покинуть безвременье и решиться на поступки и действия, которые откладывались или робко вызревали где-то внутри. И сюжет вырывается из исходного болота, катится паровозом, стремительно набирая ход. Была ли Машенька только олицетворением России или первопричиной была вновь вспыхнувшая любовь, которая могла бы сотворить рай в шалаше и на чужбине, в пиковый момент эта навязчивая идея оказывается принадлежащей прошлому. В одну реку еще раз войти не суждено, исписанную страницу рано или поздно придется перевернуть, чтобы начать писать новую.
  Можно разное искать в книгах: смысловую нагрузку, как длинно-генеральную, так и коротко-афористичную, оригинальность сюжета, сводящуюся к слову «интересно», а можно наслаждаться языком. Найти наивысшую точку каждой добродетели в одной книге вряд ли возможно – кто-то горазд глубиной мысли, кто-то бесподобен в фабульной части. Для меня Набоков является непревзойденным мастером слога и стиля. Такой изящности, плавности, фигурности, утонченности и эстетичности я не встречал никогда и не надеюсь встретить. Если говорить о музыкальности письма, то по сложносочиненности она ближе к баховскому барокко, но при этом льется легко и воздушно как Вивальди. Набокова кто-то ругает за вычурность, где-то говорилось о том, что в России таких примеров мало, а во Франции так пишет чуть ли не каждый второй. Если так, то остается позавидовать французам.
  К «Машеньке» двадцатипятилетний Набоков подошел с приличным стихотворным багажом, и это не могло не сказаться. Ему удалось создать собственный узнаваемый язык, который можно смело назвать «поэзией в прозе». В каждый абзац слетается несметное количество тропов и изобразительных средств, и очень частая гостья – аллитерация, прихваченная из поэзии, с которой Набоков прошагает под ручку через все свои произведения. Звукопись прозы Набокова поражает. Не нужно быть особенно чутким к слогу, чтобы узреть «улыбавшийся блеск глаз», «лиловые лоскутки», «хрустящие хрящи».
  А вот и целое предложение в изголовье с чередующимися «т» и венчающееся целым каскадов звонких «л»:
  

  
  
  

  Его тяготила томная темнота, условный лоск ночного моря, бархатная тишь узких кипарисовых аллей, блеск луны на лопастях магнолий.

  
  А вот шедевральный звукоподражающий дождю абзац из «щ-щ-щ», «шл-шл-шл» и «ж-ж-ж»:
  

  
  
  

  … и там на шестиколонном крытом перроне чужой заколоченной усадьбы его встречал душистый холодок, смешанный запах духов и промокшего шевиота, – и этот осенний, этот дождевой поцелуй был так долог и так глубок, что потом плыли в глазах большие, светлые, дрожащие пятна, и еще сильнее казался развесистый, многолиственный, шелестящий шум дождя.

  
  Из этой вязи и выпутываться не хочется. Как не возвращаться туда снова и снова? Вопрос риторический с непробиваемой субъективной аргументацией: Мне просто нравится это повторять. Как мантру.

  14

  41