Рецензия на книгу
Белая гвардия
Михаил Булгаков
Аноним14 августа 2017 г.Обморочный сон
Михаил Афанасьевич — один из немногих прозаиков, к которым я отношусь с опаской. Потому что знаю: стоит начать читать — и втянешься настолько, что до конца книги станешь бродить сам не свой, грезить наяву, видеть дурные сны по ночам. Мечтать о том, чтобы настал уже конец твоим мучениям — и до паники страшиться мига, когда будет перевернута последняя страница. Бередить по новой затянувшиеся раны, о которых ты даже не подозревал, и открывать в себе то, без чего ты — и не ты вовсе.
Как всегда у Булгакова, рваный ритм повествования со множеством героев, случайных и не очень, позволяет читателю подняться над предлагаемыми обстоятельствами, посмотреть на них не только с разных точек зрения, но и с высоты прожитых лет и опыта — как самого писателя, так и нашего личного. Беды, тревоги, заботы и мимолетные радости семейства Турбиных, их друзей, а также квартирного хозяина, хитроумного Василисы, штабного начальства и петлюровского командования призваны вовлечь тебя, о наивный читатель, в странное действо, больше всего напоминающее тяжелый обморочный сон. Тот, что все длится и длится, от которого нельзя очнуться, хотя и понимаешь, что спишь. Где офицеры в чинах рядовых мерзнут в полях, бренчат на гитарах, залихватски пьют, режутся в карты, бросают жен, приходят к друзьям в поисках тепла и пристанища — или напрасной надежде проснуться. И ты вместе с ними стараешься развеяться, жить дальше, стряхнув без следа липкую хмарь кошмара — но слишком сильно гибельное очарование прозы Булгакова. Неистребимо в человеке желание глянуть вниз в обрыва в горах — над Андреевским ли спуском, в Царском ли саду, а то вовсе на Владимирской горке перед окруженным Городом, в котором без труда угадывается Киев. Не удается забыть ни сосновых гробов, мрачным строем плывущих над толпой тихо ненавидящих тебя людей, ни растерянно бегущих защитников Города, ни геройской, но все-таки безнадежной и страшной жертвы Най-Турса, ни глаз энтузиаста Страшкевича, с мертвенным спокойствием уставленных в хмурые небеса, ни пронзительного холода покойницкой.
Большим прозаикам дан страшноватый дар — провидеть будущее. Кто бы мог подумать, что описанные в романе события столетней давности будут так больно и злободневно отзываться в нас сейчас? Остается лишь убеждать себя, что все пройдет. С нами ли, без нас ли, но пройдет. Ничего нет вечного на свете, одни лишь звезды в широком и вольном украинском небе будут таинственно гореть тем, кто доживет до этого.
5125