Рецензия на книгу
Ужас
Владимир Набоков
Аноним28 мая 2017 г.Ужас - самый экзистенциальный рассказ Набокова ( без которого, возможно, не было бы и "Тошноты" Сартра, по мнению Набокова, опошлившего изначальную идею "Ужаса"), в котором Г.Г. переживает почти Арзамасский ужас Толстого и мытарства души, затерявшейся в пустыне ночи, словно герой мопассановской "Ночи".
Порой ночь и правда затапливает мир, и дома кажутся исполинскими волнами, с кипением пены огней, и вот тебя носит по этим волнам над бездной, что под тобой, и бездной над тобой, да и самый свет огней ночного города кажется жутко отражённым светом звёзд.
У Сартра, Толстого, Ходасевича, Еснина, есть этот ужасный, бестелесный взгляд обнажённой души в зеркало, в котором она видит себя... Но что значит себя?
Есть моменты в ночи, когда мы чувствуем душу такой уставшей, словно бы прожившей целые века, ощущающей прошлые тела, как экзотические страны : зелёные, карие цветы глаз, бледные, жаркие пески, оазисы и миражи шелков и улыбок; страны-ночи...
Знаете, когда слово повторяешь много раз, оно обессмысливается, распадается на тёмную радугу звуков. Вот так и душу повторяли много раз. Вот так и мир повторяется уже которую вечность : вспомнишь это чувство "вечности", и кружится сердце, охватывает какая-то нравственная тошнота и усталость.Вселенная расширяется, словно бы расправляется исполинская ладонь ангела, со стигматой жаркой, алой точки сердца, в центре ладони. Ширятся тёмные расстояния между звёздами, чувствами, людьми, человеком и миром... Вы смотрели когда-нибудь на мир сквозь алую пустоту сердца? что там говорил безумный Мопассан перед смертью? - "мир распадается на скуку, шутовство.."
Герой рассказа - писатель, стоит перед тёмным зеркалом, склоняется над зеркальной тишиной листа, пока ещё никого не отражающего, словно бы никого ещё и нет, или уже, нет.
(Работа Владимира Куша)Поплавок сердца, ало моргает на тёмных волнах ночи. Вокруг сердца, паутинками орбит, расходятся разводные круги... словно бы бессмертное, бесконечное чувство в человеке, трагически сознавая конечность человека, его смертность, стремится циркулем сердцебиений очертить круг своей души, любви, включив в него и эту звёздную ночь, и эти деревья за окном, вон того мотылька и любимого человека, находящегося где-то за чёрными вёрстами ночи.
Как он там? Вы верите в спиритизм любви, искусства, когда в магическом кристалле стиха ли, сна ли, можно увидеть прозрачный, тихий лик любимого человека.
Что человек без любви? жизнь человека, словно бы подвергается насилию, с неё срываются все лживые, дымные шелка теней : так луна срывает голубое кружево морской волны, оголяя беззащитную бледность дна, устланного ракушками, скелетами, оскалами разбитых ваз, бутылок : сама смерть звёздно оскаливается на нас.Вот она, жизнь без прикрас: истины, счастья, бога, души - нет. И тебя сейчас не будет.
Душа вдохнула темнотой, пустотой ( ибо свет, по отношению к тьме - по-Набокову- это пустота чистого листа. Оттого нас порой так ужасает мораль, добро, любовь и бог) - вдохновение вхолостую, ибо нет выдохновения. Сердце захлёбывается пустотой и ночью, и нет рядом уст, которые могли бы вдохнуть, выдохнуть в нас спасительный воздух.
Тебя уже почти нет, ещё миг - и воды ночи сомкнутся над сердцем.
И вдруг - ты чувствуешь блаженное, тёмное натяжение сердца-поплавка, ушедшего на глубину. Вся пустота души и жизни - разом наполняется светом чужого страдания, чужой смерти.
Почти по-Достоевскому, страдание не только становится началом сознания, но и сама жизнь человека вмещает смерть чужую, жизнь чужую, ставшую и твоей жизнью. Смерть на смерть, как минус на минус - рождает жизнь, перерождение души, и вот, бледный кокон листа на столе, уже дышит, пульсирует стихом, творчеством, жизнью.
Ты видишь комнату любимой, бледную постель, её, простёртую на постели, смотрящую в болезненном бреду туда, откуда ты смотришь на неё в своём вдохновении прозрения : так мы порою видим себя во сне со стороны, под каким-то наклонным, бледным почерком сознания.И как часто это бывает у Набокова, абсурду и смерти, противопоставляется творчество и любовь.
Изумительный момент в рассказе : любимая Г.Г. "снимает свои серые ботики... и показывается шёлковая нога, словно бабочка, вылупляющаяся из кокона".
И далее, поход в театр. Гаснет свет. Атмосфера похожа на мопассановский ужас ночи. Словно бы в мире разом погасли огоньки звёзд, люстра луны с голубыми лампами планет, и человек оказался в театре абсурда , в кромешной тьме, где нет режиссёра, нет актёров и зрителей : всё безумно смешалось. Кто-то стал актёром, доигрывающим безумную роль своей жизни; кто-то стал режиссёром, тоже что-то играющего, говорящего с самим собой разными курсивами голосов.
Герой рассказа переживает экзистенциальный ужас в разлуке со своей любимой в каком-то нерусском городке, звёздно промелькнувшем в окне поезда, словно видение иного мира, сквозь который - сквозь мрачный, почти загробный тоннель!- прозрачно несётся душа...
И что самое ужасное, его бред наяву, его зашедшееся чёрным шёпотом сердце, словно бы сквозь звёздные пространства ночных городов, словно Орфей в аду, в который оно спустилось, потерявшись, чувствовало душу своей любимой, видело её глазами, лежащей при смерти в своей одинокой постели, и бредившей, видевшей в пустой комнате призрачный силуэт своего любимого, склонённого над стихом, видевшей безумно распадающийся мир..Что есть мир без любви? Пустота и ужас. Обнимаем в ночи любимого человека... но его ли мы обнимаем? Кем, собой ли обнимаем? В каких временах, в райских ли, адских ли странах сейчас его душа во время сна? Сколько раз мы уже теряли друг друга в вечности! А душу, душу так и не удаётся обнять, удержать! И ужас, словно тень от исполинской волны ночи, обрушивается на тебя, унося с собой, разлучая с миром и любимой, оставленной где-то на бледной, в складках илистой ряби, постели.
Тень от листвы за окном, пульсирует призрачной, огромной бабочкой на стене над постелью, возле недостижимого бледного огня доцветающей лампы.252,6K
