Рецензия на книгу

• 

  Аноним25 мая 2017 г.

  «Происходившее напоминало призрачную прогулку скелетов, в которых, несмотря ни на что, не угасла искра жизни...»

  
  

  Образ Ремарка настолько неразрывно связан в нашем сознании с его творчеством, что невозможно представить себе, чтобы он писал о чём-то ином, кроме жизней, разрушенных войной. В общем, он и не писал. Это ведь первое правило писательского мастерства: не писать о том, чего не знаешь. Но если попробовать посмотреть на Ремарка с другой стороны, то возникает впечатление, что он был одержим околовоенной тематикой. И это так странно, только вдумайтесь — одержимость Ремарка. И восприятие сразу обостряется. Особенно в отношении книги, которая основана не на личном опыте писателя. Страшно представить, через что пришлось пройти автору и всем тем реальным людям, которых он отразил в своём романе. Кажется, что это не он написал книгу, а книга написала себя сама, заключив растоптанные и уничтоженные жизни сотен и тысяч людей, которые избрали Ремарка своим сострадательным летописцем.

  Этот выбор легко понять. На протяжении десятилетий Ремарк единственный «описатель войн», кого можно читать — и не задохнуться при этом от боли, которую испытывают его герои. Однако при всей моей любви к творчеству писателя, я заглядываю на полку со всеми его книгами только весной — такой же непостоянной, но обещающей возрождение всего живого и победу над временной смертью зимы, какой была весна в романе «Искра жизни». Но ни весна, ни даже то, что книга читалась не в первый раз, не могут защитить от острого сопереживания героям романа.

  На сегодня уже многое сказано о войне, и о Первой, и о Второй, но в 1952 году всё было иначе. Нетрудно представить, что это был один из первых голосов, который пытался осмыслить и рассказать тот кошмар, что происходил в концентрационных лагерях. И часто герои, в которых ещё не угасла искра жизни, пророчески говорят: «после победы люди попытаются забыть о нашей судьбе», «после победы над существующими тиранами к власти над разобщённым обществом придут тираны новые, но ничуть не лучше». И горько от того, что это было правдой.

  Если бы Ремарк увлекался античной литературой, то этот роман мог бы назвать «Метаморфозы» — не так пронзительно и метко, как «Искра жизни», но тоже — верно. Все люди в те годы претерпевали известные превращения, и порой сохранить человеческий облик было невозможно (впрочем, если бы некоторые из них хотя бы пытались...). Пятьсот девятый тоже менялся. На протяжении всей книги мы могли наблюдать, три важных метаморфозы (третья из которых проходила в два этапа):
  — из узника в символ;
  — из символа в человека;
  — из живого человека в мёртвого (сперва — по официальным сводкам, а потом и по-настоящему).

  За «кадром» остаётся превращение из человека в узника, но его мы можем домыслить. В первую «встречу» Пятьсот девятый предстаёт перед читателем, как человек без лица, без прошлого и без надежд на будущее. Он — всего лишь номер на куртке. Он весь — оголённый нерв выживания. После первого превращения он сохраняет своё цифровое имя — зато это имя становится известно всем узникам без исключения, 509 становится легендой, символом, Человеком, Который Выжил. Неумолимые жернова сюжета приходят в движение, и остановить события уже невозможно. Пятьсот девятый, чувствуя себя символом, постепенно возрождает в себе и другие чувства — надежды, ожидания, будущее. Да, будущее тоже может быть чувством, и иногда именно чувства будущего не хватает, чтобы снова почувствовать себя живым человеком. Благодаря этому чувству Пятьсот девятый однажды находит силы назвать себя по имени: «Меня зовут Фридрих Коллер». Он человек, он не только номер, и у него есть своя история. Жаль только, что одновременно с этой историей мы узнаём и то, какое будущее уготовано герою. Будущее заключено не в событиях, а в особенностях характера. Следующая метаморфоза — это только вопрос времени. Пятьсот девятый ещё мог бы выжить, но Коллер — обречён. Другие узники, из подпольного движения, они не видят перемен и всё ещё пытаются сохранить символ в живых. Так Коллер становится Флорманом. Чужое имя, чужая одежда — но мысли то старые.

  Возможно в этом вся суть метаморфоз — мы меняемся, оставаясь при этом прежними. Возможно, этим можно объяснить и все примеры поведения во время войны: люди не становились вдруг нацистами, предателями, жертвами, защитниками, беглецами, просто при всех внешних метаморфозах они оставались прежними. Впрочем, это всего лишь теория. Очередной миф войны.

  Наверное, Овидий был бы доволен, ведь «Искра жизни» — это своеобразный сборник мифов. Вот только страшно от того, что мифы войны чаще всего оказываются правдой.

  11

  123