Рецензия на книгу

• 

  Аноним17 апреля 2017 г.

  «Сорняк, обвивший сумку палача»

  
  «Смерть – не более, чем простой маскарад – да и жизнь тоже! – и они обе искусно кем-то отрежессированы, каким-то закулисным небесным Маттом Уилмоттом...»

  
  …Свет в зале тускнел, и постепенно затух совсем. Ряды стульев со зрителями вошли в темноту, как в густое вязкое болото. Вместе с темнотой на них опустились тишина и предвкушения.
  Теплым слабым светом озарилась сцена. Занавес был еще задернут, когда заиграла тонкая ненавязчивая мелодия. Совсем недавно, казалось, она была весела и задорна, но секунду спустя она стала совсем тихой и печальной. Стремительной и жизнерадостной. Полной глубоких нот грусти.
  

  
  «Это была пьеска Моцарта: одна из тех мелодий, которая производит впечатление, будто ты ее уже слышал, даже если и нет.»

  Музыка играла вечность, а в то же время – лишь короткий миг. После того, как она совсем затихла, занавес начал едва заметно покачиваться, немного шурша. Тяжелая ткань медленно и плавно разошлась в стороны, открыв жадным глазам подсвеченную сцену.
  На ней расположилась Англия.
  Она была в тяжелом пышном платье холмов, богато украшенном блестящими быстрыми реками, меховыми лесами и кружевами зеленых изгородей.
  Все ее одежды были усыпаны старинным семейными особняками, которые могли бы рассказать много историй, но театральное действие разворачивалось именно в Букшоу и маленькой деревне неподалеку.
  Зрители внимательно смотрели в окна-глаза дома.
  На первый взгляд он был тих и пуст, но это была не правда. Просто все разошлись по комнатам. Эксцентричный полковник де Люс увлеченно рассматривал цветные кусочки бумаги – почтовые марки. Филателия была его главной и единственной страстью. Офелия тонула в блестящих озерах зеркал, оплетенная каплями ивовых слез, нитями бусин обвивших ее шею. Дафна, покоряя Эвересты книжных полок, забылась в очередном приступе литературного обжорства. Она глотала Диккенса и даже не запивала чаем.
  Все-все были гротескными куклами. И Флавия.
  Кукловода не было. Кроме нее.
  Кукловод и одновременно самая главная кукла в постановке (За исключением Англии, конечно). Гвоздь программы.
  Она дергала за все нити и она же оказалась запутанной в их сплетении. Дернув за одну из них, она вернула к жизни старые слухи и оказалась свидетельницей горя, сводящего с ума и не утихавшего уже пять лет, потянув за другую, она распутала паутину тайн, и в то же время потерялась в самом сердце сплетения вопросов без ответов…
  
  Эта история в первую очередь о Флавии не как о девочке-детективе, а как о девочке, которая взрослеет и задается вопросами самого разного толка, но в первую очередь вопросами о себе, о своем месте в жизни и семье, о мироустройстве.
  Как бы нудно и назидательно это не звучало, это так.
  Во второй книге серии мы знакомимся довольно большим количеством новых персонажей и, если задуматься, все они нужны для того, чтобы лучше и полнее раскрыть Флавию, ее взгляд на рассматривающиеся проблемы.
  
  …Куклы, с которыми мы знакомимся впервые, в большинстве своем, сломаны. Одной из первых на сцену выходит Ниалла – бабочка со сломанными крыльями, за ней идет Рупер – кукла, со сломанной ногой, у Дитера сломана судьба, у Грейс – душа. А Мэг просто Шекспировская безумная, но «поломка» ли это?
  
  Больше всего в раскрытии Флавии помогает ее тетушка, именно благодаря эпизоду с ней мы узнаем, что Флавия не просто комичный персонаж, она развивается и растет.
  Эта деталь действительно обращает на себя внимание, так как в первой книге эволюция Флавии показана довольно слабо, ее не сразу замечаешь.
  
  Мэг рисует дьявола, а Фелисити – Флавию.
  Дрожащие руки Мэг рисуют жесткие темные штрихи, кропотливо выделяют детали, она помнит то, как лежали на земле опавшие листья пять лет назад, но не помнит, что произошло вчера. Она рисует долго, проводя жирные линии и растирая карандаш, начиная набросок с краев и заканчивая заполнением пустого пространства в середине.
  Тетушка Фелисити рисует прерывистыми яркими мазками, живописно и легко, она рисует, чтобы рисовать и чтобы помочь Флавии узнать саму себя.

  
  «...вдохновение изнутри - все равно, что жар в печи. Оно позволяет печь сносные батские булочки. Но вдохновение снаружи - все равно, что вулкан, оно меняет облик мира.»

  
  Если бы не тот смысл, который вложен здесь в каждую строчку, в каждый знак препинания, если бы эта книга была просто развлекательным детективом, то она не удивила бы никого.
  Детективная линия сплошь состоит из безумства, горя, старых секретов, неразделенной любви, насилия, наркотических тайн и плачущих женщин.
  Есть мертвый мальчик (уже пять лет мертвый), его горюющая мать (уже пять лет горюющая), ее любовник и его женщины.
  При таком раскладе придумать что-то новое, свежее и интересное довольно трудно, но, как я уже было сказано, «самый сок» здесь в деталях.
  Очень много спорных и взрослых тем поднято в, казалось бы, детской книге.
  Тут рассматривается и предвзятое отношение к людям с психическими расстройствами, и беспорядочные половые связи, приправленные насилием, и проблема наркотиков, и отношение к военнопленным в мирное время.
  Все это также показано через призму послевоенного времени, и этого самого «послевоенного времени» здесь гораздо больше, чем в первой книге. Эта деталь тоже ощутимо влияет на восприятие книги и несколько нагнетает атмосферу.
  В целом, все эти моменты описаны и рассмотрены максимально щадяще, лишь в общих чертах, но, тем не менее, эта книга гораздо более глубокая и взрослая, чем хочет казаться, поэтому, если до этого момента, вы обходили ее стороной только из-за целевой аудитории, постарайтесь пересмотреть свой взгляд на эту серию, она действительно не является тем, чем кажется на первый взгляд.
  ***

  Представление, кажется, уже закончилось, но занавес и не думал трогаться с места, тяжелые волны ткани безжизненно и бездыханно обрамляли сцену, не смыкаясь, предоставляя зрителям последнюю возможность насладиться декорациями и атмосферой сцены.
  Все взгляды были по-прежнему устремлены на аккуратный кукольный домик поместья Букшоу, в приоткрытую дверь был виден кусочек столовой, с маленьким столиком, накрытым скатертью не больше носового платка, и крохотными стульями. На столе стояли игрушечные фарфоровые чашки и блюдца.
  В окно была слабо видна библиотека с игрушечным фортепиано и книгами, размером больше напоминающими совсем маленькие спичечные коробки.
  В саду щелкали маникюрные ножницы, которыми Доггер подстригал бумажные кусты.

  4

  54