Рецензия на книгу
Имя розы
Умберто Эко
Visioner16 апреля 2017 г.Хорхе и Борхес
Про роман написано слишком много, и продолжать плодить однотипные интерпретации мне не хочется. Лучше сравнить монаха Хорхе и того, к кому этот образ отсылает: Хорхе Луиса Борхеса.
Все мои попытки отыскать хоть какое-то свидетельство того, что Борхес читал "Имя розы", не увенчались успехом. Видимо, двум чудесным писателям обоюдно не повезло — Борхес роман не читал. А если читал, то никак не отозвался. Рискну предположить, что с присущей ему ироничной благожелательностью он был бы доволен этим противоречивым чучелом себя — монахом Хорхе. Эко действительно вывел просто мастерскую пародию, сложно переосмыслив черты личности и мировоззрения Борхеса, большую часть превратив в полную противоположность, при этом оставив какие-то общие структурные признаки — изменился полюс, отношение. И как центр всего этого искажённого отражения (или лабиринтоподобной пародии), ось симметрии — отношение к Вавилонской библиотеке (а библиотека монастыря была и вправду вавилонской): для Борхеса это пространство безграничной свободы, ризома буквенных знаков, регулярно генерирующая новые тексты, самостоятельная и самоценная — это ацентричная (эгалитаристская, паритетная) модель Вселенной, мир, который сам себе бог. Для Хорхе это тоже модель Вселенной, но другая, другой Вселенной — где Бог обособлен от мира, как библиотекарь от библиотеки. Такой мир тоталитарен (зависим от бога), центрирован, структурирован, это мир-казарма и мир-тюрьма. Хорхе, являясь властителем библиотеки, посчитал себя властителем мира (он воспринял себя в качестве Генерала, используя терминологию Делёза/Гваттари), чего не могло случиться в библиотеке Борхеса — там библиотекарь лишь один из читателей.
Хорхе, занимая центр своего мира, не мог допустить децентрации и тщательно охранял свой уклад. Но мир Хорхе уже был обречён — за пределами монастыря зрел Ренессанс, а через некоторое время появится книгопечатание.
Нельзя сказать, что Борхес, при всех его интересах к гипертекстоте, сильно отличался от Хорхе. Борхес не меньше охранял свой, книжный уклад, он был современником своей эпохи, жителем гутенберговой галактики: другие миры открывались для него через книгу, гипертекст представлялся книгохранилищем/ книгой песка, интерактивная литература существовала в книгах, лишь Алеф не был книгой — но бездарный Данери использовал его, чтобы писать книгу. Вместе с тем очевиден скептицизм Борхеса относительно возможностей книги — она у него то и дело превращается в чёрти что и либо читается с трудом (книга песка, сад расходящихся тропок), либо профанирует идею (поэма Данери, творчество Куэйна). Хранилище книг ещё куда ни шло, но гораздо эффективнее — внимание! — визуальные и процессуальные явления типа Алефа, лотереи или, там, синих камушков. Книга не выдерживает напора информации, увеличивающейся в скорости и объёме, и распадается на фрагменты (Борхес против романа). Чем меньше возможности интерпретации, чем больше удельный вес непосредственного чистого восприятия, тем удобнее и легче воспринимать этот массив информации.
Хорхе жил в эпоху, когда рукописи перестали справляться с информацией, это привело его к особой позиции относительно всего нового. Борхес жил (и мы продолжаем жить) в эпоху, когда уже и печать не справляется. Борхес, конечно, не фанатик, как Хорхе, поэтому он лишь констатирует кризис, Хорхе же пытается его предотвратить, будто возможно закрыться ладошкой от пулемёта. Хорхе — жутковатый зеркальный (кривозеркальный) двойник добродушного консерватора Борхеса.
5168