Рецензия на книгу
Белое на черном
Рубен Гальего
Аноним10 марта 2017 г.Есть истории, которые оставляют глухим сердце, но волнуют голову, будоражат фантазию, вовлекают сознание в целом и откладываются знаковыми эпизодами в памяти, которые ещё захочется вытащить и посмаковать вновь.
Есть истории, которые не заставляют пытливо размышлять, искать потайное дно и протянутые между словами еле заметные неоднозначные трактовки, но обращаются в первую очередь к эмоциональной составляющей человека, манипулируя его тревогой, страхами, слабостями, жалостью. Особенно жалостью, уж так сложилось, что на эту язву в душе можно давить и давить, а всё равно будет ощутимо больно.
Сложилось впечатление, что Рубен Гальего попытался обратиться и к разуму, и к душе, но кампания не удалась.
Нет, это не проявление эйблизма.
Нет, я не умаляю весь ужас, творившийся в детских домах и домах престарелых тогда и происходящий сейчас.
Нет, я не имею права судить автора как человека, посколько не прошёл его путь и не наблюдал его становление воочию, потому и не стану этого делать.
Нет, я не сижу на снобском троне, поправляя шоры в голове.
Но впечатление, что автора хвалят компенсаторно, никуда не девается.
Если аппелировать исключительно к его физическому состоянию и рассматривать «Белое на чёрном» через эту призму – хотя что это, если не проявление дискриминации, - то произведение, вероятно, прочитать стоит, особенно если такое явление как жизнь в детском доме неходячего инвалида обошло вас стороной и даже как ситуативная модель не возникало в сознании. Может, вы расчувствуетесь, проникнитесь и сделаете книгу настольной, станете обращаться к ней в периоды душевного упадка и одёргивать себя преслувотым «у меня две руки и две ноги, я всё смогу, я счастливый человек».
Но если говорить об этих рассказах как о литературном произведении, то разговор выйдет довольно коротким. Как и сама книга, собственно.
Несколько рассказов мне действительно понравились, потому что выстраиваются вокруг личностей, о судьбе которых ужасно хотелось узнать больше. Справились ли они, выжили ли, где они теперь. Или наоборот, если говорить о тех, чья жизнь на страницах оборвалась – какими они были в юности, во что верили, как горели. Эти люди – сложно назвать их персонажами, - яркие, характерные, вспыхивающие спичкой на странице и потухающие, когда приходит время её перевернуть.
Но основная масса текста не вызвала никакого отклика, посколько написано довольно обрывисто, рублено, в чём-то посредственно, местами нарочито смакуется чернуха. Светлые люди, моменты и события, конечно, тоже присутствуют, но упоминаются они походя, ненарочито, а если показываются более раскрыто, то с нарочитым безразличием, отчего эти светлые пятна становятся убористыми, недоразвитыми, недостаточными, сухими, а главное – безликими. Будто ничего светлого и не существовало, тогда как грубость, мерзость, отчание, превышение полномочий медицинских работников, человеческая скупость проступают даггеротипом с подчёркнутой чёткостью. Автор использует свои воспоминания довольно избирательно, говорят то о детстве, то о браке, то о юности, то о рождении дочери, отчего цельный образ в итоге всё равно не складывается, что затрудняет и без того довольно неоднозначный процесс выстраивания отношения к личности, которая литературным персонажем не является, но и человека из плоти и крови не создаёт.
Пусть это выстраданные воспоминания, записи об ужасе, пережитом на собственной шкуре, отпечатанном на сетчатке распахнутых глаз испуганного мальчика, но литературным произведением, достойным восхищения, они не стали.
Отмечу ещё раз, что не осуждаю и не принижаю жизнь самого автора, но говорю о книге как о плоде литературной работы. Может, нанятый помощник действительно записал бы это лучше.
Оставляя рассуждения о качестве самого текста могу сказать, что основное чувство, возникающее у читателей, судя по уже написанным отзывам, это жалость.
Вот только жалость автору как раз не нужна, гиблое это дело.
Жалость спокойно разменивается им в валюту.
И ничего личного.381,2K