Рецензия на книгу
Морфий
Михаил Булгаков
Аноним22 февраля 2017 г.Есть такой разряд книг, ты их открываешь, и с первой же страницы, всем телом и душою погружаешься в мир, столь красочно и мастерски поданный автором. "Морфий" для меня стал одной из таких книг. Легкий снежок, падающий за моим окном превращался в непроглядную, леденящую душу снежную вьюгу, яркий электрический свет большой лампы под потолком, превращался в мягкий, уютный, успокаивающий свет керосинки. И я всецело оказывался в шкуре юного доктора, пытливо листающего страницы Додерляйна, чутко, при этом вслушиваясь, а не привезли ли сани роженицу с усложнением из соседнего поселка.
Несмотря на все законы физики, Булгаков сумел в единое мгновение отправить меня за сотни километров и лет в другую страну, и в другой век. Листая страницы его книги я отправлялся в другую реальность.
Но если выйти из книги и посмотреть на историю молодого врачевателя из стороны, то первая мысль которая меня посещает это уважение. Безграничное, невыразимое уважение к человеку заброшенному на край света, который твердо решил в одиночку бороться до последнего с "тьмой египетской".
В людях меня больше в первую очередь привлекают две вещи: ум и сила воли. Михаил Булгаков, как и его автобиографический герой на бумаге обладали и тем и другим. По данным, которые сохранились в архиве писателя, за год работы им было принято 15361 амбулаторных пациентов, сие значит, что доктору приходилось ежедневно выслушивать, осматривать, ставить диагнозы и соответствующе лечить около полусотни пациентов. Такой титанический и самоотверженный труд стоит немалого уважения.
Еще и нужно учитывать тот факт, что из всех развлечений там, в дали от всех благ цивилизации, были разве что, длительные беседы с медперсоналом, то бишь двумя медсестрами и фельдшером Демьяном Лукичем. Когда же от разговоров становилось тошно, можно было штудировать огромную библиотеку Леопольда Леопольдовича. В перерывах созерцая как за окном холодные, лапатые хлопья снега падали из бледно-молочного неба на ослепительно белую ковдру, покрывающую поля и дома, улицы и деревья.
В такой ситуации хочется спрятаться среди теплых, пушистых перин и забыться глубоким, красочным сном. Проспав так до того времени, пока до Грачевке не доберется утопическая оттепель, а вместе с нею, желательно, телеграф, театр и лоск витрин на оживленных улицах.
Неудивительно, что в таких суровейших условиях, волею случая отрадой и спасеньем для молодого врача становиться сладостный эликсир дьявола-морфий. Коварный змей, заманивающий в свои объятия блажью спокойствия, призмой райского миросозидания и подсознательной мыслю, мол "Я еще не морфинист, еще не поздно бросить". А прием морфия день ото дня становится таким же обыденным действием, как и прием пациентов. И выбраться из этой морфинистической ловушки становится так же трудно, как из рассказов великого русского писателя Михаила Афанасьевича Булгакова, впрочем, втрое не так уж и плохо364