Рецензия на книгу

• 

  bastanall16 декабря 2016 г.

  Чшимиго (Страна одержимых)

  Мы стремимся к красоте, и только к красоте, но если эта красота не сотворена, она не настоящая. Не является таковой и красота, сотворенная из прекрасного. Истинная красота достигается преобразованием уродливого.

  Самое сложное в азиатской литературе — это понять, что же всё-таки курил... ой, то есть что имел в виду автор. Многовековая традиция намёков, иносказаний и поэтической образности приводит западного читателя к восприятию книги как головоломки — или хуже того, помойного ведра непонятных деталей. Пожалуй, это даже прекрасно, что русскоязычный читатель ближе к Востоку, чем к Западу. И всё же без минимального культурного, исторического и социального экскурса чтение азиатских писателей невыносимо.

  В первом приближении кажется, будто азиатская литература обособлена от остального мира и однородна внутри себя. Но за первым приближением следует второе, порождая географическое разделение внутри Азии: восточноазиатская, южноазиатская, южно-восточная азиатская, западноазиатская литература...

  Если у нас спросить, каких азиатских писателей мы знаем, то большинство сразу же вспомнит писателей восточноазиатских, в особенности японскую парочку Мураками (хотя, конечно, есть и такие люди, кто о существовании второго даже не догадываются). Более образованные вспомнят и других писателей, драматургов, поэтов — Кобо Абэ, Юкио Мисиму, Рюноске Акутагаву, Мацуо Басё. Вспомнив про Басё, могут рассказать ещё что-нибудь интересное о хайку и сэнрю, танка или даже ши, цы, цюй, фу, икс, игрик, зет... Ой, это из другой оперы. Так вот, а кто-то, ориентируясь на Нобелевскую премию, расскажет про японцев Ясунари Кавабату и Кэндзабуро Оэ и китайца Мо Яня. Кто-то упомянет про Четыре Классических Романа — однажды я даже слышала мнение, что это всё, что надо знать о китайской литературе. Но с моей дилетантской позиции это не так, поэтому я стала искать современную китайскую литературу, переведённую на русский. И наткнулась на «Страну вина» того самого Мо Яня. Знаете, о наркотиках иногда говорят, что они расширяют сознание — это верное описание книги. И кстати, если читать её на пустой желудок, то рискуете захмелеть. А если будете читать на полный, то готовьтесь сдерживать рвотный рефлекс. Но это всё мелочи, которые могут остановить только слабых. Меня, как вечно голодное существо, книга лишь бодрила, как морозец после тёплого дома.

  Внимание, дальше возможны спойлеры! Вы готовы взять на себя такую ответственность?

  Итак, в Стране вина — Цзюго, — каждый чем-то одержим. В основном вином, разумеется. Есть два ключевых персонажа — следователь Дин Гоуэр и кандидат виноделия Ли Идоу, вокруг них «ветвятся» истории остальных персонажей — шоферицы, замначальника Цзинь Ганцзуаня, тестя и тёщи кандидата, его жены и карлика Юй Ичи. И каждый чем-то одержим. Такой сильный вначале, Дин Гоуэр постепенно слабеет, поддаваясь страсти к вину и страсти к женщине, он буквально пробует безумие на вкус — во всех смыслах. Ли Идоу напротив постепенно набирается сил, и его навязчивые идеи о привлекательном теле тёщи в конце концов обретают реальное воплощение (стыдливо затемняем сцену в воображении). Профессор Юань Шуанъюй одержим одним лишь только вином, и сцена в одной из последних глав, где он пьёт, пожалуй, одна из самых эротичных. О его жене, пожалуй, и не скажешь, что она одержима вином, скорее уж своим телом и кулинарией (хотя в самом конце автор бросает читателям интересную косточку по поводу вина, которое способно удовлетворить женщину, муж которой не выполняет своих супружеских обязанностей — но это уже совсем другая история). Их дочь, жена кандидата Ли, одержима ненавистью к матери — они настолько противоположны, что даже удивления не возникает такому отношению. Есть ещё карлик Юй Ичи, полюбившийся Мо Яню персонаж с демоническим характером и демонической улыбкой. Можно порассуждать на тему того, является Юй Ичи тем самым чешуйчатым мальчиком или нет, но Ли Идоу достаточно полно высказался на эту тему, и нет нужды толочь воду в ступе. Ведь в любом случае, чешуйчатый всегда остаётся в тени и в какой-то мере служит прологом к истории Юй Ичи. Вот уж кому не до вина и кто одержим женщинами! А женщины в романе совсем и не против. Та же шоферица (хотя ей больше бы подошло «демоница»). Можно сказать, что она одержима не только сексом, но и властью, ощущением контроля. Впрочем, не буду утомлять скучной психологией, тем более что остался всего один персонаж — алкоголик Цзинь Ганцзуань, рьяно защищающий пристрастия своего желудка.

  Вы ведь обратили внимание, что я не включила Мо Яня в число персонажей? Всё потому, что Мо Янь и Ли Идоу выступают как персонажи-демиурги. Во-первых, есть два Мо Яня — автор и персонаж, поэтому во избежание путаницы автор всегда будет называться автором, а любое упоминание Мо Яня будет относиться к персонажу. Во-вторых, есть два Ли Идоу — тот, который существует в рассказах, и тот, кто эти рассказы написал. Сложно сказать, один и тот же это человек или нет, — ведь оба являются вымышленными персонажами. Автор лишь раз затрагивает эту тему, в самом конце, когда Мо Янь спрашивает ученика, как отреагируют семья его жены, если рассказы всё-таки опубликуют. Тот смущённо пожимает плечами и говорит, что это всё — лишь смелая выдумка.

  Таким образом читатель видит две паутины — кружева первой выплетает Мо Янь, во вторую нить вплетает Ли Идоу. Между ними связующими мостиками провисает третья паутина в виде их переписки. Мо Янь пишет свой роман, частично основываясь на рассказах собеседника, частично продолжая некоторые темы своего творчества (клятый «Красный гаолян» там не просто так упоминается), и создаёт реальность следователя Дин Гоуэра, в которой тот ведёт расследование, ест и пьёт за одним столом с подозреваемым, встречает женщину, которая в конце концов сводит его с ума, и карлика, который повергает его в адские муки ревности. Цзинь Ганцзуань и Юй Ичи существуют и в реальности Ли Идоу, только для него они добрые друзья. Вселенная Ли Идоу строится вокруг его семьи — тещи, тестя и жены, именно в таком порядке. Эти вселенные просачиваются друг в друга, как разбитая крынка квашеной капусты просачивается в мешок с мукой. Вообще, если подумать, между следователем Дином и кандидатом Ли много общего, по сути они мне кажутся одним целым, и я продолжу так считать, даже если автор ничего подобного не подразумевал. Но вы только посмотрите на них — Мо Янь придумал Дин Гоуэра, Ли Идоу придумал Ли Идоу, эти дважды вымышленные герои будто борются друг с другом, как чёрный и белый дракон. Мо Янь ясно видит исход битвы, быть может, поэтому вполне искренне говорит своему ученику, что его талант превосходит талант учителя. А может, дело просто в подкупающих подарках Ли Идоу?

  Такая сложная параллельная композиция заставляет читателя напрягать ум, память и воображение и, в конце концов, приводит к тому, что читатель замечает четвёртую композиционную линию, намеченную автором лишь прерывистым пунктиром с первой по предпоследнюю главу. Это линия самого автора. Ведь нельзя же читать книгу Мо Яня «Страна вина» про писателя Мо Яня, который пишет книгу «Страна вина», и не думать, насколько она соответствует реальности. Читатель сам додумывает эту линию, он становится невольным соавтором истории, — и это прекрасно. Такой приём — использование персонажа с именем автора, — мешает читателю понять, где кончается правда и начинается воображение, а разве не это характерно для галлюцинаций?

  Наверное, вы обратили внимание, что из каждой щели, аннотации, рецензии или угла кричат об уникальном авторском стиле, галлюциногенном реализме и новом Маркесе, описывая творчество Мо Яня. А как только он получил Нобелевку (с формулировкой «за умопомрачительный реализм, который объединяет народные сказки с современностью»), его стали издавать и в России. Книги, на обложке у которых написано, что автор получил Нобелевку, хватают не глядя, ничего нормального от них не ожидая и рассчитывая приобщиться к сверхвысокому искусству. Таких людей можно понять (особенно мне, ведь я — одна из них), в теории эту премию кому попало не дают (если вы готовы поспорить насчёт «кого попало», то попридержите коней, я всё равно из лауреатов читала только Метерлинка, Голсуорси, Гессе, Фолкнера, Хэмингуэя, Камю, Стейнбека, Неруду, Маркеса, Голдинга, а теперь и Мо, и на их счёт вы точно не станете возражать). Но всё же это не та книга, которую можно просто взять с полки и начать читать.

  Эта книга одна из тех, в которых читатель создаёт свою историю наравне с автором.
  Эта книга одна из тех, где сюжет и композиция идут наравне, дополняя друг друга.
  Эта книга одна из тех, которые, не ставя перед собой конкретную цель, рассказывают обо всём и сразу.
  Эта книга одна из тех, для которых нужен подходящий возраст, опыт и настроение.
  Эта книга одна из тех, которые решаешься перечитать только много лет спустя, ведь читать их — значит, долгие часы неотрывно смотреть на горящую свечу: даже когда от неё останется куцый огарок, она будет гореть перед внутренним взором.

  8

  433