Рецензия на книгу

• 

  Аноним18 ноября 2016 г.

  Что может быть общего у чарующего исторического труда "Князь Серебряный", готических рассказов "Упырь", "Семья вурдалака" и вполне серьезной пьесы "Дон Жуан"? У всех этих произведений один автор, вошедший в число создателей небезызвестного Козьмы Пруткова, Алексей Константинович Толстой (1817 - 1875). Фамилия в русской литературе довольно распространенная, имеющая, как минимум, двух аналогов, рядом с бородой великого творца и длинным носом Буратино. И, если многотипные произведения А.Н.Толстого больше отражали время и востребованность его "Петра Первого", "Гиперболоида инженера Гарина"", "Графа Калиостро", то подобная же разножанровость его однофамильца-предшественника Алексея Константиновича больше связана с собственным характером. Создается впечатление, что Толстой искренне и с удовольствием занимался любимым делом.

  И действительно, как уверяют биографы, Алексей Константинович отвергал часто предлагаемую ему карьерную лестницу, близость царю, избрав путь, по его словам, свободного художника. Вероятно на это повлияли среда, в которой он вырос (родной дядя, известный как Антоний Погорельский, который впоследствии сделал племянника наследником), удачное стечение обстоятельств (самое высшее общество) и, что самое главное, собственное желание. Впечатления, что перед Толстым стояли менее глобальные вопросы, чем перед его современниками, другими русскими классиками 19 века, такого впечатления нет. Да и что может быть более привлекательным применительно к автору, если с ним ко всему прочему еще и не приходится скучать, если произведения его облачены в легкую и гармоничную форму? Алексей Константинович был человеком веселым, умеющим заглянуть в самые глубины бытия и при этом не потерять чувства юмора. Все это максимально отразилось на его наследии. На "Дон Жуане" в частности. К сожалению для истории русской литературы и к счастью для самого себя, автор не прошел при жизни через что-то экстраординарное, окрашенное миллионом терзаний - не был в ссылке, его не отлучали от церкви и не погибал на дуэли. Может это и хорошо.

  К теме Дон Жуана, сластолюбца и женского любимца, обращались многие авторы, но у Толстого он получился самым оригинальным ("Дон Жуан" 1860, одноименная опера Чайковского 1878). Где тот страстный ненасытник? Мы видим Дон Жуана уже на излете, приевшегося страстями и задумавшегося о несовершенстве мира. В таком виде он даже более реалистичен. Альтернативные образы у автора всегда получались как нельзя лучше. Тот же самый Алеша Попович из поэмы "Змей Тугарин" нашел воплощение в популярном ныне бесконечном мультфильме о богатырях. Сатана в "Дон Жуане" получился даже более очаровательным, чем его булгаковский аналог. Он очень здраво рассуждает, хотя и не без демагогии. "Я сам ведь враг авторитетам. Но пообтерся меж людьми. Беда все отрицать! В иное надо верить." И это говорит Сатана. Он называет божьих слуг друзьями и громко к ним взывает "Побойтесь Бога!"И вот еще
  

  
  Узор есть истина. Господь же бог и я —
  Мы обе стороны ея;
  Мы выражаем тайну бытия —
  Он верхней частью, я исподней,
  И вот вся разница, друзья,
  Между моей сноровкой и господней
  Пьеса очень позитивная, хотя по существу ничего особенно веселого не происходит. Неповторимая ирония Козьмы Пруткова, настоящее доброжелательное отношение к людям - все это отражается в каждом слове, предполагаемом жесте, даже в построении самой пьесы. Может только мысли, которые одолевают нас на этом фоне, могут быть слишком серьезными. Хотя их появление инициировано автором. Но, если даже опираться на религиозный подтекст, то путь к любви божественной через любовь земную, хоть и чем-то противоречит православным канонам, является вполне земным и настоящим. На самом же деле основная идея "Дон Жуана" гораздо шире. Отвергающий людей человек не ощущает себя в обществе, он мечется где-то между книжными идеалами, не может найти успокоения - может быть покой как таковой и не нужен, но человеческие отношения в своей основе могут обойтись без войн, придуманных экономических кризисов, национальной розни. Примерно так выглядит современная интерпретация Толстого.
  
  В нее поверив, я поверил в бога.
  
  Любовь есть сердца покаянье,
  Любовь есть веры ключ живой,
  Его спасет любви сознанье...
  

  Текст прекрасен, язык Козьмы Пруткова всегда славился своею особенной безупречностью. Стиль временами напоминает Пушкина. Вернее, Вольтера в переводе Пушкина. Впрочем, лишь вступление написано стихами. Далее певучая красота средневековых испанских пьес. Образы живые и уморительные.

  В мировой литературе (и не только в литературе) то там, то здесь, подобно новым звездам, зажигаются порою писатели свободы. Без глупых условностей и не отягощенные тяжелой кармой. В них нет ни капли пошлости или надуманного эпатажа. Им не нужно петь "Песнь свободы", потому что они сами эта песнь. Свобода для них дело само собой разумеющееся, они свои присутствием уже заряжают общество необходимым позитивом. Ни к чему кричать с броневика, потому что имеющий глаза да и увидит, а имеющий мозг да и поймет. Одна из вышеупомянутых звезд - Алексей Константинович Толстой.

  10

  369