Рецензия на книгу
Осень в Пекине
Борис Виан
Аноним9 сентября 2010 г.Я влюбилась в творчество Виана с первого же знакомства, неважно – писал ли он под своим настоящим именем или под именем Вернона Салливана. Ведь его нарочито брутальные романы, подписанные псевдонимом – не что иное, как вывернутые наизнанку завораживающие, до предела эстетские произведения, где автором значится сам Виан.
В романе «Осень в Пекине» нет, как это нередко водится у Виана, ни осени, ни Пекина. И почему он так называется – это еще одна лингвистически-смысловая загадка из тех, что щедро рассыпаны по страницам его авангардистских опусов… В нем есть только некая абстрактная пустыня, где строится странная, никому не нужная железная дорога, а рядом происходят не менее странные археологические раскопки. А на фоне этих достаточно реалистических декораций разворачивается действо, больше всего напоминающее театр абсурда. События начинают происходить по чистой случайности, которая настолько же реальна, насколько и нереальна – некий чиновник-бюрократ вдруг попадает в пустыню и, решив обеспечить себе поле деятельности, вмиг организует строительство железнодорожной трассы… И вот уже в пустыню едут люди – рабочие и служащие, между ними начинают завязываться отношения – такие же странные и нелепые, как все в этой книге.
Виан – волшебник слов, жонглирующий смысловыми оттенками и ассоциациями, выворачивающий наизнанку привычные смысловые и словесные клише, заставляющий читателя воспринимать буквально каждую идиому, доставляющий истинное удовольствие ценителям игры слов и изысканных речевых оборотов. Вещи и предметы живут в его книге своей собственной жизнью, параллельно с жизнью персонажей, испытывают те же эмоции и совершенно по-человечески реагируют на происходящее. А впрочем – никто не расскажет обо всем этом лучше, чем сам Виан:«Он… скинул простыню. Любовно прижимаясь, она вновь скользнула вверх по его ногам и обвилась вокруг тела. .. Клод ласково погладил простыню; она перестала ерзать и выпустила его из своих объятий.»
«Черный холодный эгализатор выжидающе молчал; он внушительно покоился рядом с сыром, который в ужасе пытался от него отстраниться, но не решался покинуть родную тарелку.»
«На ней была короткая юбочка, и взгляд Анжеля, скользнув по ее золотистым коленкам, юркнул меж длинных стройных бедер. Там было горячо. Анжель хотел было остановить свой дерзкий взгляд, но тот не послушался и полез еще глубже, чтобы по мере возможности заняться там делом. Анжель смутился и нехотя закрыл глаза. Умерший взгляд остался в месте своего заточения, и девушка ненароком стряхнула его на землю, когда встала и одернула юбку.»
«Она отложила карандаш и заголила пишущую машинку, пригревшуюся под чехлом и теперь ежившуюся от соприкосновения с воздухом.»
«Канат от частого пользования до такой степени сплющился, что превратился в плющ, и на нем приходилось ежемесячно остригать листья.»
«Должно быть, собеседник Дюдю потерял терпение, потому что трубка принялась извиваться. Недобро улыбаясь, Амадис выхватил из пенала булавку и воткнул ее в одну из черных дырочек. Трубка перестала корчиться, и Дюдю смог положить ее на рычаг.»
Этот роман, наверное, понравится не всем. Ибо он обо всем – и ни о чем, и заканчивается замечательно точно характеризующими его словами: «Из всего сказанного можно сделать какой угодно вывод.» Но он завораживает, как все, что кажется нам странным и не совсем понятным. Спасибо за это Виану – так рано ушедшему и так много успевшему.1840