Рецензия на книгу

• 

  Аноним29 октября 2016 г.

  "Шар сообразен разуму, крест – несообразен. Шар – логичен, крест – нелеп и произволен. Шар в ладу с самим собою, крест себя отрицает. Крест – это спор противных друг другу линий, и примирить их нельзя. Он противоречив по самой своей форме".

  Преамбула

  В темную эпоху Средневековья, когда человек уже достаточно отделился от окружающего мира, но еще не научился объяснять его физические процессы, когда время текло медленно и однообразно, подобно тягучей смоле, когда одни и те же суеверия и предрассудки передавались из поколения в поколение, когда люди избегали всего нового, трепетно цепляясь за старые традиции, вся их жизнь была отмечена страхом перед неведомым. Они боялись того, чего не понимали - как в мире естественном, так и в сверхъестественном - но еще больше боялись вторгнуться в эти сферы неведомого и попытаться познать. Передовыми маяками науки и просвещения в ту пору выступали монастыри: в них помещались библиотеки, при них открывались школы, монахи занимались составлением и переписыванием книг. Большинство ученых той поры состояли в каком-либо духовном чине. В сфере богословия процветала схоластика - предшественница рационального научного метода. Потому неудивительно, что все, относящееся к Богу и Небесам, ассоциировались с разумом, светом, законом, порядком, покоем, симметрией, со всем ровным, гладким, правильным, однородным и понятным. И соответственно, все неясное, темное, неровное, дикое, асимметричное, острые углы и изгибы, разнообразие и причудливость - считалось свойствами Дьявола. То есть людское мнение почитало Шар гораздо более подобающим Божеству, чем несуразный Крест. Однако эпоха поощрения неведения канула в лету, ее сменили века технического прогресса и торжества человеческого ума над силами природы. Но в богопознании человек мало продвинулся, запутавшись в мертвенной громаде средневековой схоластики, смешанной с еще более древними суевериями, и так и оставшись там упорно стоять. Оттого Наука отсоединилась от Веры и пошла своим путем, так что вскоре стала даже противопоставляться последней. Теперь рациональный Шар стал символом материалистической Науки и Атеизма (а значит, косвенным образом, отчасти и Антихриста), а иррациональный Крест вновь отошел к Богу. Хотя по праву Ему должны принадлежать и то, и другое...
  

  
  О сюжете и смыслах произведения

  "Шар и Крест" - это художественный роман-притча, в котором глубокомысленная мораль и серьезные религиозно-философские рассуждения гармонично сочетаются с остроумной иронией и приключенческим жанром. Полотно повествования блистает самоцветами замечательных высказываний - готовых кандидатов в самодовлеющие цитаты.

  Это книга о вечном и вечно актуальном - вере и неверии, видимом и невидимом, поисках истины и безразличии, великодушии и эгоизме, слабости и величии человеческого существа.

  Главные герои - Эван Макиэн и Джеймс Тернбулл, два шотландца, пылких противника, постепенно становящихся лучшими друзьями. Первый из них - житель горной глуши, всем сердцем и умом верующий христианин-католик, традиционалист, второй - горожанин, воинствующий атеист-социалист, и они жаждут сразиться на дуэли не на жизнь а на смерть за свои убеждения. Этот локальный конфликт занимает центральное место сюжета и развивается на протяжении всей книги, в то время как на заднем плане все ярче разгорается очередной эпизод иной, грандиозной битвы между вселенскими силами Зла и Добра, Дьявола и Бога, Антихриста и Христа, земными аллегориями которых в романе выступают некий Профессор Л. (Люцифер), он же главный врач психиатрической больницы - "земного рая", а позднее почти что настоящий "князь мира сего", и отец Михаил, православный монах-"идиот", заточенный Профессором Л. в сумасшедшем доме как опаснейший враг его порядка. В конце романа обе сюжетные линии тесно переплетаются.
  Можно сначала подумать, что автор, будучи верующим, традиционно поставит христианина Макиэна на сторону сил добра, а атеиста Тернбулла, следовательно, припишет к стану злодеев - но нет, у Честертона оба они в равной степени - рыцари правды и милосердия, хотя оба искушаются стать на сторону несправедливости и угнетения других ради собственных представлений о правильности, но все-таки удерживаются от падения.

  Ключевой идеей романа является не только и не даже столько спор искренней веры и честного сомнения, сколько противопоставление обеих идей безразличию, мещанству, корысти и лицемерию, то есть той самой "теплохладности", которая осуждается в Новом Завете. Город Лондон начала ХХ века, в который в начале книги приезжает горец-христианин и встречается там с атеистом, чужд и индифферентен по отношению к ценностям обоих героев: там есть большой и красивый собор, но стоит он больше как памятник архитектуры, а если его мессы и посещаются горожанами, то в основном ради общественного статуса благонравного человека, а не ради Бога; регулярно выходит газета "Атеист" (практически, стараниями одного человека - ее редактора Тернбулла), но ее почти никто не читает. Никому не интересны вопросы веры, равно как и ее отрицание, деловитым горожанам нет дела до этих отвлеченных материй, их внимание занимают только хлопоты и развлечения обыденной жизни, а о вере или неверии даже говорить в публичных местах считается неприличным. Поэтому, когда становится известно, что два человека хотят сразится из-за веры, они сразу же становятся самыми известными людьми в стране - опасными смутьянами, нарушителями общественного спокойствия, забавными, но "старомодно романтичными" безумцами, за которыми повсюду гоняется полиция, чтобы отправить их в сумасшедший дом, а народ упивается чтением газетных новостей об их злоключениях.

  На протяжении всего повествования мы наблюдаем развитие героев. Убегая от блюстителей закона и разыскивая укромное место для поединка, они попутно дискутируют о тех предметах, которые взаимно почитают самыми важными: о религии, науке, философии, общественном устройстве и человеческих ценностях. Ни один из них не отказывается от своей идеологии, тем не менее, эти споры помогают обоим усмотреть слабые места и внутренние противоречия в системе собственных мировоззренческих установок и скорректировать их. А вся окружающая реальность, словно бы включившись в их спор, задалась твердым намерением преподать им урок мудрости: на своем пути они то и дело встречают разнообразнейших персонажей, каждый из которых является живым воплощением какого-нибудь особенного мировоззрения, раз за разом оказывая влияние на точку зрения героев и колебля их решимость драться то в одну, то в другую сторону. К примеру, некий "толстовец" столь слащаво и приторно призывает их к миру и любви, что убивает начавшие было зарождаться в дуэлянтах мысли о взаимном прощении. А язычник, обожествляющий жесткость природы с ее девизом "выживает сильнейший, слабые гибнут", с таким энтузиазмом подталкивает их поскорее совершить кровопролитие, что заставляет противников вновь усомниться в необходимости силового разрешения конфликта. Главные герои все лучше понимают, как мало они знали об убеждениях друг друга в тот момент, когда запланировали дуэль, как малы их действительные познания о мире в общем и даже своем собственном существе, а следовательно - как мало они имеют права навязывать кому-либо свое видение правды путем насилия.

  Тернбулл так рьяно стремится доказать всем и каждому свое абсолютнейшее неверие в сверхъестественные силы, что тем самым преуспевает в прямо противоположном: если бы у него действительно не было ни тени сомнения, то он, к примеру, не стал бы полностью рушить один из своих долго подготавливаемых важных планов только из-за внезапно возникшей необходимости причаститься в церкви, которая привела его в дикий ужас. Да и вообще, не стал бы сражаться на смертной дуэли только ради доказательства себе самому своего атеизма. А Макиэн хоть и не сомневается в своей вере (он сражается не ради триумфа веры, а из-за оскорбления, которое Тернбулл якобы нанес Святой Деве Марии), но зато сначала не сознает, что его решение драться обусловлено, по большей части, отнюдь не христианским учением, а вполне земными традициями его воинственного шотландского клана. Он забывает, что Сам Христос никогда не позволял Своим ученикам мстить кому-либо в ответ на наносимые Ему оскорбления, хотя те и порывались к подобным действиям. Иисус принес "не мир, но меч", однако "меч духовный, который есть слово Божие", а не стальную шпагу. Он пришел, чтобы даровать духовную свободу, в том числе свободу сомневаться и не верить, ибо честные сомнение и неверие, соединенные с искренним желанием познать истину, быстрее приведут к "уверенности в невидимом", чем лицемерная и бездумная имитация добропорядочной религиозности.

  Образом гармоничного и устойчивого сочетания Шара и Креста в романе служит купол лондонского Собора Святого Павла. В его основании лежит полусфера, символ идеализированных земного шара и научного знания, на вершине которой возвышается крест - символ премудрости духовной.

  Однако: "Чтобы поставить крест, нужен земной шар. Но в том-то и разница, что земля даже шаром быть не может"... (О да, это геоид, близкий к эллипсоиду вращения.) ... "мы не вправе полагаться на то, что шар останется шаром, что разум останется разумным"...

  В видениях, посланных искусителем, очам каждого из пары "верных врагов и заклятых друзей" является версия города, в котором, на первый взгляд, восторжествовал его личный социально-политический идеал. В фантомном мире Тернбулла крест с купола собора упал, шар остался, а в мираже Макиэна - крест стоит, но шара не видно. Оба героя отвергают сии дьявольские наваждения, после того как обнаруживают, что цена такого безапелляционного утверждения их общественных идеалов - угнетение и убийство невинных людей, только за то, что те из-за своей слабости или инаковости не вписываются в прокрустово ложе нового миропорядка.

  Пусть один из героев не верит в существование Христа, но оба они всем сердцем верят в то, что воплощает Собой и заповедует Христос - нелицемерную любовь ко всякому существу, защиту слабых и помощь нуждающимся, милосердие к поверженным и прощение раскаявшихся, свободу и ценность каждой личности. И это делает их союзниками.

  А далее сюжет выворачивается таким образом, что заставляет христианина с прискорбием констатировать: "Шар мира сего покосился набок, и только крест стоит прямо". А атеисту приходится испытать на прочность свою приверженность фактам. Но об этих странных и невероятных событиях я предоставлю читателю, еще не ознакомившемуся с текстом книги, узнать самому.

  10

  547