Рецензия на книгу

• 

  BlackGrifon29 октября 2016 г.

  Не только для девочек

  Могу ошибаться, но истинный вкус таких произведений раскрывается, когда за плечами уже стоят Киплинг, Шарлотта Бронте, Диккенс, Теккерей… Потому что для «Таинственного сада» важна не только парадигма нравственных ценностей, но и время, в которое он появился. Может ли ребенок реконструировать для себя всю картину мира рубежа XIX – XX веков? Хоть Бёрнетт достаточно подробна, всё же она предполагает, что для ее юных читателей колониальная Индия и быт Йоркширского помещика – не волшебное ретро, а повседневность. А потому этот реализм, который улыбается наивной, но прекрасной английской готике через поколение британских моралистов и сатириков, удовольствие не для деток.
  На поверхности история о том, как двое запущенных детей возрождаются к жизни, приобретают хорошие манеры и любовь к людям. Нравоучительность очевидна, но естественна, ведь естественность, природность – это и тема, и пространство повести. Приметы готики проявляются в блужданиях Мэри по заброшенным коридорам старинной усадьбы, таинственных плачах и бытовых объяснениях сверхъестественного. Но не всегда. Рядом с готикой есть и вполне себе магия времен короля Артура. Пусть в устах Колина рассуждения о Магии выглядят по-детски наивными, Бёрнетт окружает героев флёром витальности, которая имеет разум и волю. Ведь не просто же так малиновка указывает Мэри на ключ от таинственного сада и никто не задается вопросом, насколько правдоподобным кажется заклинание зверей Диконом. Не остается сомнений и в том, что через малиновку за своим сыном Колином наблюдает погибшая мать. Бёрнетт сочинила не притчу со сказочными утешительными символами, а вполне себе повесть в духе «магического реализма». Точные психологические зарисовки поведения детей и частый умилительный тон не мешают прорыву в другое измерение, в котором обитает опасность, потому что сражение идет с самой Смертью.
  Особенно это чувствуется в иллюстрациях Роберта Ингпена. Нежный колорит пастели нагоняет порцию жути. Художник подробно изображает животных, даже натуралистично, украшает главы заставками в виде растений из старинного ботанического сборника. А вот лица людей будто в тумане. Да, в них есть ощущение, почерпнутое у автора – жесткости, тоски, некрасивости или добродушия, решимости, миловидности. Но от людей веет каким-то другим измерением. Взгляд цепляется за выразительную позу и проваливается в глубину персонажа, которая осталась бы мистически загадочной, если бы на помощь не приходил подробный текст Бёрнетт. По настроению Игнпен не столько проиллюстрировал, сколько создал свою трактовку повести, основанную на ее неявной, но ощутимой мистике.

  11

  72