Рецензия на книгу

• 

  likasladkovskaya6 октября 2016 г.

  Можно долго рассуждать о символичности навания этого произведения, о том, насколько оно оправдалось в ходе повествования, о вечной теме полусентиментальных, с налётом французских фильмов, страданий по-ремарковски.
  Но, есть у "Искры жизни" главное отличие, которое и выделяет роман среди наследия Эриха Марии Ремарка. Выделяет роман среди всей военной литературы, посвященной ВОВ. Этот роман о немцах. Чаще всего пишут ура-патриотические произведения о героиме наших войск, всегда есть чёткое распределение - наши доблестные солдаты, их ваги, что появляются в кадре, чтобы быть расстрелянными или же свершить какую-нибудь очередную пдлость. Много ли книг, где раскрывается психология немецкого народа? Народа, что принял эстафету негодяев, предал сам себя, сами основы жизни, уверов в одно-единственное имя, что для нас стало тавром? Народа, что внимал словам и жестам того, кто вызывает горький смех, когда видишь старые записи?

  Считается, что по умолчанию все понятно. Понятно ли нам, как миллионы встали и пошли? Подчинились приказу? Уверовали в торжество арийской расы? Одолевают сомнения, что все немцы были столь жестоки и ограничены. Давно известно, что "нет плохих народов - есть плохие люди".

  Тогда чем объясняется этот массовый психоз?

  Э. М. Ремарк не пытается объяснить нам причины помутнения рассудка, он лишь по черточке вырисовывает портреты тех, кто стоял во главе концентрационных лагерей. Потому, наверно, этот роман столь отличен. Он скуп на слезы, мало сентиментален, он жесток, потому что правдив.

  И, оказывается, что у немцев нет рогов и копыт, нет запаха серы шлейфом и язычков пламени из-за ворота. Есть лишь амбиции, слабости, подавленные желания, которые не могли быть реализованы в мирное время, есть жажда власти, жажда прислуживания, рабское сознание подчиненного, который с восхищением наблюдает за действиями начальства. Есть соревновательность, иногда жалость, иногда трусость. Весь набор человеческих качеств. Одно отличие - всеобщая безответственность. Будто война дала особое разрешение сказать, что каждый всего лишь выполняет приказ, что "могучей" спины фюрера хватит, чтобы защитить всех, извинить всех, за всех искупить грех.

  У заключенных прямо противоположно - общая ответственность. Оступился один - расстреляют десятки. Потому они начинают чувствовать себя единым телом, действовать сообразно законов выживания, а не законов гарцевания на породистой спине холеной жизни, что не верится, будто и ее можно загнать до предсмертного хрипа и блеска слюны на дрожжащих губах.

  Так, этот роман обретает детективную линию - противостояние двух лагерей - палач-жертва, смерть-жизнь. И читатель ждет, выживет ли пятьсот девятый, человек бе имени, но с лицом? Дадут ли заключенным хлеба? Как они переправят за колючую проволоку золотой зуб?

  Читатель знает, что таких пятьсот девятых были тысячи и миллионы, что большая часть нашла последний приют в газовых печах, но нам нужны победившие, чтобы было кому отомстить, чтобы было кому оросить цветок жизни слезами, продолжить эстафету поколений!

  Именно потому такие книги надо читать, хоть они и о войне, хоть и болезненные, хоть и о нелицеприятном. Пусть больно и тошно, но это необходимо! Во имя Будущего!

  22

  105